Рассказываю, как мы с детьми гуляли в парке, веселились, ели мороженое. Дети радостно смеялись, катались на качелях и бегали по зелёным лужайкам. Мы сидели на скамейке, наслаждаясь теплом солнца, а я смотрела, как они счастливы и свободны. Мороженое таяло в руках, оставляя сладкие следы на пальцах, и мы смеялись, пытаясь съесть его быстрее, чем оно растает.

Марк слушает с интересом, и я чувствую, как в его голосе звучит тоска по дневному свету. Описываю каждый момент, каждую мелочь, чтобы он мог представить себе эту картину. Ему, наверное, непросто жить, видя мир только ночью, когда всё вокруг тихо и темно.

Затем Марк спрашивает о моих детях, и я рассказываю ему о их увлечениях и мечтах. О том, как они любят рисовать и играть в мяч, как смеются и радуются жизни. Он слушает внимательно, задавая вопросы, и мне становится легче говорить с ним, несмотря на преграду в виде двери между нами.

Время летит незаметно, разговор приносит нам обоим облегчение и радость. Я чувствую, как наша связь становится крепче, как мы становимся ближе друг к другу. Сердце наполняется теплом, и я не могу удержаться от улыбки, когда слышу его тихий смех.

Понимаю, что этот разговор важен не только для Марка, но и для меня. Он помогает мне отвлечься от повседневных забот, почувствовать себя нужной и ценной. В процессе, беру подарок и сжимаю кулон в руке. В этот момент чувствую, что между нами возникает особая невидимая связь.

Когда разговор подходит к концу, Марк благодарит меня за то, что провела с ним время. Я чувствую лёгкую грусть, но понимаю, что наш разговор был важен для нас обоих. Поднимаюсь и иду к своей работе, зная, что скоро снова увижу его, и эта мысль согревает душу.

Возвращаюсь к своим обязанностям, несмотря на лёгкое волнение, оставшееся после разговора с Марком. Заканчиваю уборку в гостиной, затем поднимаюсь на второй этаж. Войдя в кабинет, замечаю несколько коробок с разной мелочью, фотографиями и остальным хламом. Догадываюсь, что Сергей решил избавиться от ненужных вещей. Стоя посредине комнаты, подперев бока, размышляю, где могут хранить такие вещи в подобных особняках, и моментально прихожу к выводу, что нужно оттащить их на чердак.

Переношу обе коробки к выдвижной лестнице, отмечая про себя, что они не такие тяжёлые. Опускаю лестницу и тащу коробки вверх, чувствуя, как с каждым шагом гулкие звуки наполняют дом. Оказавшись на чердаке, я ощутимо переношусь в прошлое. Кругом стоит старая мебель, покрытая пылью и паутиной, словно её не трогали веками. Наряды из шелка и бархата висят на манекенах, а кипы старых газет лежат в углу, каждая страница пожелтела от времени, текст на них едва различим.

Мне кажется странным, что Марк или Сергей зачем-то сохранили всю эту рухлядь. Возможно, это сделано, чтобы помещение не пустовало, думаю я, пробираясь между древними шкафами и сундуками. Если бы этот дом принадлежал мне, я бы устроила здесь прекрасную жилую комнату или кабинет. Можно было бы работать в тишине, окруженной такой атмосферой, и никто не беспокоил бы.

Подняв обе коробки, спускаюсь вниз и возвращаюсь к уборке. Погружённая в работу, не замечаю, как на улице стемнело. В ужасе бросаю все дела и мчусь в свою комнату. Быстро переодеваюсь в воздушное летнее платье, поправляю причёску у зеркала и слегка провожу помадой по губам. Затем спускаюсь вниз и бегу на кухню, ощущая лёгкую дрожь в теле от предвкушения встречи.

Разогреваю приготовленную в обед еду, накрываю на стол и начинаю ждать появления Марка. Вскоре слышу щелчок открывающегося замка, затем скрипит дверь и раздаются шаги. Задерживаю дыхание. Время словно застывает на месте, и после нескольких мгновений Марк появляется в дверном проёме. Он вздрагивает от неожиданности, посмотрев на меня, потом переводит взгляд на стол и расплывается в улыбке.