– Хочешь, я тебе задачу объясню?

– Хочу. Только попроще и не с самого начала математики.

– Ну так если ты и начала не очень хорошо понимаешь?

Нина достала учебник:

– Говорю тебе – покороче. Мне папа книжку купил, еще читать надо.

– Чарскую?

– Чарскую!

Задачу решали сравнительно недолго – около часа. Володя так устал от объяснений, что даже не стал пить чай:

– Нина, ты меня уморила. Я домой пойду.

– И иди, – проворчала Нина, – делай свою фильму!

Володя улыбнулся и вышел.

Почему она совсем ничего не понимает в математике? Что тут сложного? Вот сегодня – даже нарисовал все, начертил, все сам написал, да там и понимать-то нечего – скорость, время… Арсений Васильевич, правда, тоже в математике не понимает:

– Вот у тебя пример – триста шестьдесят четыре умножить на сто двадцать пять. И ты пишешь – одну цифру под другой. Это что ты такое делаешь и зачем?

– Ну как? Вот сосчитать если надо? Если вы каждый день в году продаете по сто двадцать пять конфет, то сколько продадите в год?

– Сорок пять тысяч пятьсот, если год обычный, – ответил лавочник, – високосный – так тогда сорок пять тысяч семьсот пятьдесят. А зачем цифры так писать?

Володя растерялся:

– Вы что, умножили? В уме?

– Не знаю, – растерялся в ответ Арсений Васильевич, – в смысле – умножил? Не знаю. А что, умножать надо было? Я так вижу себе, что если в день я сто двадцать пять конфет продам, так оно же понятно, сколько в год-то будет?

Как Володя не бился – так и не понял, каким образом Арсений Васильевич делает свои вычисления. Арсений Васильевич в свою очередь не понял, зачем писать два числа в столбик и что-то куда-то переносить:

– Володенька, я вот с этой твоей математикой всю жизнь не в ладах. Вроде было что-то такое в училище, что как-то мы умножали… Или не умножали, не помню я уже.

Отец был уже дома и не в духе:

– Ты где болтаешься? Уроки приготовил?

– Нет еще. Я сейчас все сделаю.

– Сейчас! Когда сейчас? Семь вечера, а у тебя не готовы уроки? Покажи-ка мне свои тетради.

Володя нехотя достал тетрадки. Все вроде в порядке, за исключением дурацкого чистописания и русского языка – писал он криво и неловко, увлекшись, иногда делал ошибки в словах. И надо же так случиться, что первой отцу попалась именно тетрадь по письменному русскому:

– Это что? Что написано красным? «Ужасный почерк»? Это что еще такое? Ты что, не можешь букву Т правильно писать?

– Да какая разница, как правильно, папа? Почему так правильно, а у меня – нет? – не выдержал Володя, – все равно же это буква Т, не какая-то другая!

– Ты мне возражать будешь? А это что? «Незнал» – написано слитно? Болван! Неуч! Зачем ты тогда столько читаешь, если «не» пишешь слитно? И за это тебе поставили – хорошо? Да тебе надо неудовлетворительно поставить!

Тетрадка по математике гнев немного остудила:

– Ну, хоть тут соображаешь… Марш заниматься! А в воскресенье сядешь и будешь писать букву Т – как положено.

Отец вышел. Володя хмуро посмотрел ему вслед и стал перебирать тетрадки. Как там Нинка сказала – отец его обожает? Обожает, да…

11

Весну ждали оба – и Нина, и Володя. Нина говорила о том, что весной, когда все будет распускаться и зеленеть, она будет каждый – да, Володя, каждый! – день ездить на Охту, потому что там так красиво! Володя говорил о том, что в Летнем саду тоже будет красиво – они с мамой туда часто ходят весной.

– В Летний сад надо осенью ходить!

– Мама не любит осень, а весну любит.

У Арсения Васильевича на весну тоже были планы, которые он обсуждал с сестрой:

– Лида, ты мне что скажешь?

– Что же, Арсений? Мастерская вроде как времени у меня много не занимает – помогу, что же…