– Я так тебя люблю… – сказала я, сидя в своем рабочем кресле и тренируя на лице улыбку, чтобы слова о любви звучали более ярко и убедительно. А получалось как-то чересчур изящно, словно какая-нибудь пятилетняя американка признается в любви к своей бабушке. Вот незадача. Я уставилась в монитор, стараясь мысленно придать трем простым словам о любви глубокий смысл.

– Люблюююююю тебяяя. – Я произнесла это низким, густым тоном. Наверняка любой итальянский жиголо мне позавидовал бы, куда ему до моего тембра!

Я взяла сценарий фильма «Когда Гарри встретил Салли» – это была моя настольная рабочая книга. И фильм по сценарию был моим самым любимым – Нора Эфрон все же гениальна. Как они там говорили друг другу о любви? Как у них, черт подери, выходит так романтично и идеально? Я просмотрела глазами текст, зная его наизусть, а потом захлопнула сценарий. Все равно, как в кино, у меня не получится, поэтому надо найти свой уникальный способ признания.

– Люблю же тебя! – воскликнула я с чувством: скорее, чувство передавалось за счет громкости, нежели за счет страсти. – Люблю! Люблю! Люблю!

– Спасибо, – вдруг кто-то отозвался из глубины кинозала. – Ты ничего так.

Я в шоке вылупилась на Джорджа Клуни. Картонные губы актера не двигались. Человек, который стоял за ним, напротив, весело улыбался во весь рот.

«Ох ты, елки-палки…» – пронеслось у меня в голове.

Первой мыслью, когда я сползла по стулу и оказалась за своим рабочим столом, было просто залезть под стол и там оставаться. Следом – после того как мне в бедро воткнулся край мусорного ведра и я краем глаза, прижимаясь щекой к столу, увидела нежданного гостя, который меня напугал, – я подумала: а собственно, какого черта?

– Эй, вы там в порядке?

Ой, его голос звучал громче, значит, гость приближался. Почему нельзя, когда видишь, что кому-то жутко плохо и расплющивает от переживаний, просто не вмешиваться и дать человеку спокойно отойти в мир иной?

– Я не против, чтобы вы меня любили. – Голос звучал громче, в нем нарастали нотки веселья. – Вот, например, дочка моего коллеги убеждена, что выйдет за меня замуж, стоит ей только повзрослеть. Ей сейчас два годика и… Эй, вы там? Вы в порядке или мне вызвать врача?

«Ну да, давай врача. А еще – в полицию позвони, а то я пока недостаточно смущена. Ну, что же ты?»

– Я в норме, правда, – заверила я незнакомца, выползая из своего временного укрытия под столом. Прическа сбилась, волосы упали на лицо. – Я просто уронила скрепку.

– Если скрепку, то все понятно. Скрепки жизненно важны, вы не можете себе позволить потерять даже одну, самую маленькую.

Я опиралась на край своего стола, все еще стоя на коленях, и смотрела на мужчину. Лет тридцати, темные волосы лихо уложены в стиле я-сексуальный-только-из-постели, а губы большие и красиво очерченные, хотя, конечно, самыми красивыми на его лице являлись глаза. Такого глубокого орехового оттенка я раньше не видела. Чувствуя, что краснею, я поправила прическу, стараясь скрыть свое смущение.

– Могу я вам помочь? – Я поудобнее устроилась в кресле и выпрямилась.

«Давай, Бет, хотя бы попытайся изобразить профессионализм!»

Гость улыбнулся и положил руки в карманы своих темных джинсов:

– Миссис Блэксток у себя?

– Эдна? Вы к ней пришли?

«Боже, что ему понадобилось от моей начальницы? Может, он собрался наябедничать, что я тут признавалась в бессмертной любви к картонному Джорджу Клуни?»

– Да-да. – Гость кивнул и протянул руку для пожатия. – Я – Мэтт Джонс.

Руку я пожала.

– Бет Принс. Вы по поводу работы, Мэтт?

Для студента он был староват, но сюда приходили самые разные типы, так что ничего невероятного в том, что тридцатилетний студент пришел устраиваться на работу, не было.