В отличие от стола в его «детской», этот был чист. Будто новый. Только обшарпанность дерева выдает его возраст. И длинная прорезанная линия сбоку – Костя как–то со зла оставил её кухонным ножом. Евгений Дмитриевич даже не заметил. Или сделал вид, что не заметил. Тогда это было бы ещё более стыдно. Несколько недель Костя потом не находил себе места. Ведь если отец заметил – нужно было извиниться, но если нет, то он бы расстроился, разозлился, а так он этого не замечает и проблем ни у кого нет.

Радиоприёмник, другой, новее, стоял на стеллаже с книгами и грамотами. Часть из них – конференции, другая – он даже не знал. Они просто стояли там всегда. Не захотев больше разглядывать это место, Костя схватил радиоприёмник и поспешил выйти из комнаты. Как только дверь за ним закрылась, он услышал знакомый скрип. Будто кресло вернулось за свое место – за стол. Он мог поклясться, что на секунду, всего на одну, ему показалось, что он услышал стук пальцев по клавиатуре. Быстрый, аритмичный и громкий. Костя остановился, затаил дыхание и прислушался. Тишина. Странное щекочущее желание открыть дверь и проверить зародилось где–то в районе лопаток, переместилось в шею, заставив её дернуться в сторону. Эти тики не посещали его со времен школы. Пропали, как только он переехал в Санкт–Петербург. Он тогда, кажется, и не заметил, как они ушли. Их становилось меньше, а затем память о том, что они вообще были безвозвратно стерлась. Оказалось, что нет. Костя сжал пальцы в кулаки, ещё одна забытая привычка, и спустился вниз, в гостиную, не оглядываясь назад. Он затылком чувствовал, как Дом улыбается ему вслед. Издевается, заигрывает, как хищник гоняет жертву перед тем, как поймать и растерзать. Так интереснее.

Костя не верил в существование сверхъестественного. Но это место было исключением, ведь все что здесь происходило, казалось, естественным, свойственным ему и его природе, а значит вполне могло быть реальным. Был ли он таким сразу же, когда его построили? Стал ли он таким после продажи второй части или после возвращения её назад? Чувствовал ли папа, проводя здесь детство, как этот Дом живет, двигается и наблюдает? И если да, то зачем остался здесь после и оставил здесь его?

Гостиная не изменилась. И не должна была, но почему–то это удивило Костю. Его воображение уже нарисовало темные руки, тянущиеся за ним из глубин книжных полок. Но комната оставалась такой же. Все вещи на своих местах. Тишина.

Костя воткнул вилку от приёмника в ближайшую к дивану розетку. Покрутил колесико волн. С шумом, но послышался различимый голос. Подкрутив ещё, он попал на радиостанцию.

«На часах пятнадцать часов пятнадцать минут, а это значит, что с вами программа хит–парад недели и я её ведущий Дмитрий Лебедев, не переключайтесь».

Дима Лебедев? Тот самый, с которым они ходили вместе в школу и дружили с первого класса? Здорово, что он все ещё занимается музыкой. Это погрузило Костю в уже хорошие и более теплые воспоминания о жизни в этом городе. Он никогда раньше не задумывался, что вычеркнув этот Дом и всё, что здесь происходило, он закрыл от себя и всё, что было ему здесь близким. Друзей, первую любовь и отношения, школу, музыкалку, репетиции в актовом зале, первые сигареты за гаражами. Это вызвало легкую улыбку. Успокоившись, погрузившись в воспоминания, он даже не заметил, как уже играла какая–то незнакомая ему музыка с приятной мелодией. Кажется, певица пела строчки «Жизнь была ивой и прогнулась под твоим ветром», по крайней мере, это единственные слова, которые он уловил. Костя не заметил, как прикрыл глаза и уснул. Приятная температурная усталость больше не давила на глаза, она их закрывала.