И держишь это немного в холодильнике. Как раз столько времени, сколько тебе понадобиться, что бы поджарить белые греночки.

Наливаешь это счастье в суповую кружечку с ручкой, кидаешь листик базилика. Вот тебе и весь гаспаччо.

Гаспаччо вызывает у всех разные чувства. Кто-то его с удовольствием ест, кто-то хочет и требует приготовить. Сын Саня не смог с ним смириться, даже греть пробовал – беспонтово. Я гаспаччо не ем, хотя пробую всегда и понимаю, что это безумно вкусно.

Но это вопрос тараканов в голове, а они у нас на другую букву.

А на эту Генерал со своим Гаспаччо.

Д.

Домик в деревне. Не в смысле бренда, а в смысле домика.

Все-то его любят, все-то там хозяйничают. И каким-то странным образом живут, как в сутеевских книжках-картинках про гриб, под которым поселился ноев ковчег. Впихнуть невпихуемое.

Еще Деменция. Потрясающе красиво звучит. Все великие замыслы, достойные целой человеческой жизни, должны или воплотиться триумфально или фантасмагорически разрушиться. В противном случае они не равны целой человеческой жизни. А тут как раз есть спасение: воплощал ты воплощал, ну или собирался, а тут, фигак, деменция! И типа ты ни при чем, ты в домике.

Если выбирать между болезнями, то из грыжи и деменции – ты знаешь, что я выберу.

А еще я немножко причастна почти к Девелопменту, но это не существенно и отчасти.

А еще дочь Даринка и Докторская клинская – моя динамическая пара.

Сейчас они уже не те. Докторская бывает Докторской через раз, и нынче ты, Даринка, порой томно отрезаешь себе кусочек-другой-третий.. Прежде, в младенчестве своем, Все помнят!, ты просто откусывала или отрывала кусок от батона Докторской прямо из холодильника и отправлялась дальше по своим делам. И не привезти домой колбасу – было преступление перед Даринкой, а заодно, и перед человечеством, ибо Даринка правит миром, просто мир пока тупит. Ну ты в курсе.

Домашние пироги – темная сторона всех моих детей. Это мука: дети прежде ели их с перманентной болью – вначале оттого, что горячо, потом – оттого, что больно. Сейчас уже все кобенятся и худеют, но пироги улетают не хуже прежнего.

Главный рецепт скрыт в старом еврейском анекдоте про завет на смертном одре: когда вся семья просит умирающего Мойшу рассказать секрет его восхитительного чая, а он отвечает: евреи, не жалейте заварки.

Кстати, всем самым смешным еврейским анекдотам и присказкам я училась на протяжении ровно всей своей жизни от председателя нашей еврейской общины, так сказать из рук в руки. Обожаю его.

Но к пирогам.

С тестом все понятно, смотри беляши. Только побольше дрожжей, чуть побольше сахару, ложки полторы) и подольше его поженить.

А дальше по анекдоту.

Режь много разного хорошего сыру кубиками. Прям голландского, пармезану и российского из тех, что у нас еще можно счесть за сыр. Лепи штук двадцать пирожков. Нежно обмажь их яйцом и дай расстояться (дивное словечко для пирогов). Но сын Саня точно их не будет, поэтому давай дальше.

Свари телятину, пусти ее в мясорубку, пожарь лук до корочек, тоже пусти туда, посоли, щедро добавь говяжьего бульона. Опять фигачь пирожки.

Если ты не дебил, то сразу продумай форму и размер для каждых видов, иначе завоюешь проклятье веганов, а их тут полно развелось.

Одни из самых вкусных – с рисом и яйцом. Рис вари прямо в холодной воде, и постарайся его немного забыть, но не спалить. Тогда он будет прям как надо – липкая недокаша. Яиц надо взять на одно больше, чем планируешь. Ибо в них цынус. Щедро запихай в горячую начинку пару столовых ложек сливочного масла и пересоли. Опять фигачь.

Можешь отправлять твои произведения в горячую духовку, не забудь про бумагу для выпечки! Ее вообще в доме должно быть столько, чтоб, случись чего, было бы во что подарки завернуть.