– А собака-то вам для чего? – удивился Эль Треко.

– Узнаете в своё время, – отрезала Ипсель. – Мне не только она нужна. В Глиняном Доме ещё кое-кто очень для нас интересен, но начну я всё-таки с собаки, её заполучить проще простого. А там и до других очередь дойдёт! Кстати, Квадрильон, вы позаботились о том, чтобы мы сегодня узнали все подробности совещания у короля Илии?

– Я сделал всё, как вы хотели, досточтимая Ипсель. Надеюсь, в самом скором времени мы получим нужные нам сведения из первых рук!

В зал вошёл Канабис. Весь его вид выражал крайнюю робость – голова вдавлена в плечи, походка неуверенная, семенящая, руки, комкающие шапку, умоляюще прижаты к груди.

– Где собака? – прошипела Ипсель.

– Я не смог забрать её, ваша милость, – залепетал бандит. – Я схватил её, усыпил, но что-то круглое дико закричало и сбило меня с ног, а потом выскочил мужчина, которого там не могло быть, и мы с ним сцепились, а потом мне пришлось бежать – ведь вы строго наказали, чтобы всё было тихо, и чтобы ни в коем случае не попасться… А собаку он у меня отнял…

– Какой мужчина? Там же никого не оставалось, кроме тыквы и собаки! Откуда он взялся?

– Не знаю! Я несколько часов следил за домом – туда никто не входил! Но он набросился на меня, и отнял собаку!

– Опять неудача! И опять Глиняный Дом! Даже тыква в нём оказывает нам сопротивление! Ах, если бы не тот злополучный шкаф – я ни за что не потеряла бы её из виду! Ну, что поделать, придётся искать другие возможности, чтобы схватить собаку – забормотала Ипсель. И потом обратилась к Квадрильону:

– Узнайте уже, есть ли новости из дворца короля?

Квадрильон вышел из-за стола и торопливо скрылся за дверью. На лице Эль Треко отразилось раздражение.

– Кто-нибудь объяснит мне, что здесь происходит? – громко спросил он. Но прежде, чем пират получил ответ, Квадрильон вернулся, подобострастно склонился перед Ипсель и доложил:

– Переводчица здесь, наш шаркун заманил её в карету, и сейчас она ждёт в приёмной!

– В подвал её! – коротко распорядилась Ипсель. – Ночь посидит в неизвестности, понервничает, утром будет шёлковая!

– Кто смеет распоряжаться в моём замке? – зарычал Эль Треко, – Вы не забыли, Ипсель, это не дворец графини? Здесь только я могу определять, кого в подвал, кого за стол, кого за дверь! Что за новую жертву ещё вы сюда притащили?

– Успокойтесь, Эль Треко, – равнодушно сказала графиня Матильда. – Это привезли переводчицу из дворца Илии. Мы же хотели узнать, что там происходило сегодня! Кто расскажет нам лучше? К тому же она видела нашего человека в королевском дворце, теперь её никак нельзя отпустить! Распорядитесь, чтобы эту женщину надёжно упрятали сегодняшней ночью, и уже завтра пленница всё нам расскажет! Да ещё, возможно, станет нашим соглядатаем в Глиняном Доме!

– В башню её! – коротко распорядился пират.

Кошечка Олли открыла один глаз. Дрозд уже спел ей добычную утреннюю песенку, и спать дальше было скучно – день без неё трепетал за окном всеми своими событиями, а во сне было темно и однообразно. Второй глаз пытался найти хоть какой-то обрывочек ночного видения, но тщетно – в прошедшей ночи ей ничего не приснилось. Вчера она задремала в печали по Арлекину. Кошечка мягко ступила на пол и взглянула на себя в зеркало. Все её горести сочувственно смотрели оттуда на неё, и ей стало так жалко себя, что Олли всхлипнула.

Арлекин Мигель всегда приносил с собой новые запахи, обрывки истёртых историй и чьи-то еле заметные тени… Когда он снова надолго уезжал, неясные оттиски его пребывания в Доме поселялись в комнатах, и Олли жила ими до следующей встречи. Она перебирала свои ощущения от фантомов Арлекина, складывала из них одной ей понятные мозаичные картинки, наполняла их смыслом, и это заполняло её внутреннюю жизнь. А внешняя принадлежала домочадцам. Но так надолго он ещё никогда не уезжал, и она отчаянно по нему соскучилась. Олли никогда подолгу не плакала от сочувствия к самой себе, а уж лить слёзы, проснувшись – такого с ней никогда не случалось. Поэтому она решительно стряхнула скорбные обрывки ночи, сосредоточилась, ощутила себя золотисто-розовой и открыла окно для знакомой бабочки Авроры. Собственно, Авророй её называли домочадцы, но Олли предполагала, что у неё есть какое-то другое имя – только как можно было узнать его, если бабочка не говорила? Лёгкая гостья приветственно коснулась мокрой щеки Кошечки и опустилась на подоконник. Олли разрезала яблоко, очистила апельсин, и, положив несколько долек на маленькое блюдце, поставила угощение перед Авророй. Бабочка была давней и доброй знакомой домочадцев: она прилетала в гости с первыми тёплыми деньками и пряталась где-то с наступлением холодов. Чаще всего она навещала Говорящую Собаку Чау и Симу. Сегодня Олли предпочла бы побыть одной, ей очень хотелось подумать об Арлекине, но у неё была гостья, а молчать, если рядом друг, крайне невежливо – этого Кошечка позволить себе не могла. Она присела к столу, на котором завтракала Аврора, налила себе чая, и, надкусив песочное печенье, стала рассказывать бабочке о своих переживаниях.