Поллукс остановился и спросил напрямик:

– Во имя всего светлого, где ты нашел разум Антареса?

– Где – не так важно, – процедил я.

– Но ты слился с ним. А до этого был слит с обычным осколком. Поглоти тебя Обливион, как ты вообще сумел это провернуть, будучи мелким приземленным?

– Оно как-то само вышло. По его желанию. А ты не знал, что Антарес лишился своей оболочки?

– Я тебе уже сказал, что не видел его с того момента, как он отдал мне свой осколок, – фыркнул он.

– И как давно это было?

– Даже Генезиса не прошло.

Я поразился услышанному.

– Генезис по-нашему – где-то тринадцать тысяч лет. Хочешь сказать, что на этой планете уже были приземленные?

В ответ Поллукс вздохнул и лениво взмахнул ладонью.

– Да, вы уже тогда спустились с деревьев и начали изводить окружающий мир, при этом привлекая внимание сплитов.

Я растерянно заскользил глазами по матовым стенам. Казалось, здешний отдающий металлом воздух душил.

– Пять тысяч Генезисов… Антарес был в сознании и скрывался?

Поллукс прищурился и продолжил путь, горделиво выпрямив спину.

– Вряд ли он все это время пробыл в полноценном сознательном состоянии. И вообще, я его не осуждаю. Быть частью Армии Света – тяжелое бремя. Сражайся, подыхай в грязи! Снова, и снова, и снова, пока твое хранилище эфира не иссякнет. И ведь никто не скажет спасибо за верную службу и не спросит: а хочешь ли ты вообще сражаться? Может, кто-то пацифист?

– Ты, что ли, пацифист? – буркнул я, следуя за ним.

– Когда никто не переходит мне дорогу, то более чем.

– Но что Верховный делал на Земле?

– Откуда мне знать? Он не сказал. Может, решил пожить тут, не мое это дело.

– А с чего он вообще тебе доверился? Репутация у тебя, как бы помягче сказать… Отвратительная.

Заоблачник саркастично рассмеялся.

– Может, я ему нравлюсь? А возможно, общее прошлое пробудило в нем старую веру. Кто знает, что там у расколотого на уме, а я бы и сам себе не доверился.

– Вы были знакомы до всего этого? Самый почитаемый светлый и контрабандист?

– Поверь, было бы время, и я бы рассказал с пару десятков историй с непосредственным участием Антареса из времен до его правления, о которых наш добропорядочный Верховный наверняка хотел бы забыть и еще заплатил бы мне, чтобы я стер воспоминания о них из своей души, – хмыкнул он. – Тем не менее, может, ты хотя бы теперь скажешь, что с тем осколком, который я охранял? Мне станет немного легче на душе.

Переборов некоторые сомнения, я все же решил, что теперь можно вскрыть и другие карты, потому рассказал Поллуксу о своих злоключениях. Как только я договорил о Лэстраде, он с презрением поморщился.

– Не удивлен, что вы ей доверились. Приземленные – крайне отсталый и глупый вид.

– Может, потому я и веду сейчас с тобой дело, – поморщился я. – Ты б собственную мать продал.

– Насчет матери – вполне возможно. Но я не враг Антаресу. Другим – может быть, но он единственный, кто действительно знал, что делает, и вел Вселенную хоть к какой-то стабильности. Перечить его воле не намерен.

– И ты совсем не хотел продавать его осколок? – скептично спросил я.

Поллукс подвел меня к новой двери, оказавшейся сплошной стеной. Он приложил руку к начертанной на ней манипуляции, и та вспыхнула.

– Я подпольный торговец, а не разрушитель Вселенной, – грубо ответил эквилибрум, когда стена начала растворяться пылью. – Если бы я продал кому-нибудь Антареса, то, возможно, через некоторое время мне и торговать было бы не с кем.

Мы вышли на обзорную площадку. Внизу находилось гигантское помещение, заставленное огромными ящиками, помеченными светящейся эмблемой предприятия – черная планета в сияющем ореоле, у которого сильно выделялся один длинный луч.