«…Тогда Господь Бог твой возвратит пленных твоих и умилосердится над тобою, и опять соберёт тебя от всех народов, между которыми рассеет тебя Господь Бог твой» [122].

Этот Бог, требовательный, эмоциональный и непостоянный, отличался от всех прочих богов. Аполлон покровительствовал троянцам, а Гера – грекам, но ни об одном народе ни один бог не заботился столь ревниво, как Бог Израиля – о евреях. Он был мудрым, но своенравным; всемогущим, но ранимым; последовательным, но угрожающе непредсказуемым. Тщательно обдумывая свидетельства Писаний, иудеи никогда не сомневались, что человека и Бога могут связывать глубоко личные отношения; но главной особенностью Его яркой индивидуальности было именно обилие противоречий. Он был воителем, чей гнев обращал в бегство армии, уничтожал города и направлял истребление целых народов; и Он же поднимал бедного из праха и возвышал нищего из брения [123]. Его почитали как Господа неба и земли, «Шествующего на небесах» [124], и Он же служил утешением тем, кто взывал к Нему из непроглядной тьмы страданий и страха. Творец и опустошитель; муж и жена; царь, пастух, садовник, горшечник, судья: всеми этими и многими другими словами называют Бога Израиля Писания иудеев. «Я первый и Я последний, и кроме Меня нет Бога…» [125] В этих словах, записанных вскоре после того, как в 539 г. до н. э. Кир взял Вавилон, содержится мысль, никогда прежде не находившая столь явного выражения. Бог Израиля, как и Мардук, практически теми же словами, объявляет, что это Он даровал победу персам. Но Мардук, сколько бы его жрецы ни утверждали, что именно он избрал Кира, чтобы тот правил миром, считался лишь одним из бесчисленного множества богов. Боги и богини; божества-воители и божества-ремесленники; божества-громовержцы и божества плодородия: «Вы ничто, и дело ваше ничтожно» [126]. Кир был давно мёртв, храмы Вавилона лежали в развалинах, их идолы валялись в грязи, а иудеи по-прежнему зачитывали у себя в синагогах обещания, данные веками ранее персидскому царю, – и знали, что обещания эти сбылись. «Я препоясал тебя, хотя ты не знал Меня, – говорил единственный Бог Израиля Киру, – дабы узнали от восхода солнца и от запада, что нет, кроме Меня; Я Господь, и нет иного» [127].

Но, хотя во времена римских завоеваний иудеи находили в своих Писаниях доказательства истинности этих слов, в них можно отыскать и отдельные следы более ранних представлений. Монументальное полотно, созданное священнослужителями и переписчиками после разрушения Храма вавилонянами, было составлено из множества древних нитей. Лучшим свидетельством разнообразия источников еврейской Библии является множество упоминаемых в ней имён Бога: Яхве (Сущий), Шаддай (Вседержитель), Эл (Бог). Все иудейские книжники, разумеется, предполагали, что все эти имена всегда относились к одному и тому же божеству; но из ряда намёков вполне можно сделать вывод, что всё обстоит иначе. «Кто, как Ты, Господи, между богами?» [128] Этот вопрос – эхо далёкого мира, который трудно даже вообразить: мира, в котором Яхве, бог, к которому этот вопрос обращён, считался всего лишь одним из множества богов Израиля. Как же тогда он стал единственным Господом неба и земли, не имеющим себе равных? Такой вопрос составителям Писания, священникам и переписчикам, показался бы немыслимо возмутительным. Но несмотря на все старания редакторов, в еврейском Писании сохранились отдельные элементы ранних представлений о Яхве. Застывшие, словно насекомые в янтаре, они намекают на культ, не похожий на практиковавшийся в Храме: культ бога-громовержца, почитавшегося в виде быка, явившегося «с поля Едомского», из земли к югу от Ханаана, и возглавившего собрание богов