— Иди вон! — также шепотом прошипела Альбина.

— Ты рискуешь! — продолжал веселиться Розенберг.

Михаил поднёс руку к звонку и коротко нажал, совсем немного, в квартире пискнуло и тут же замолкло. Уставший за день ребёнок не проснётся, а предупреждение получено.

— Ты же не боишься меня, милая, — проговорил в трубку.

— Да иди-ка ты в жопу! — Альбина рывком открыла дверь и уставилась на Михаила. — С хера ли мне тебя бояться, кусок оленя!

— Надеюсь, лучшая его часть, — со смехом ответил Михаил, в это же время, быстро поставил ногу за порог. Теперь она не сможет закрыть дверь, как и вытолкнуть его взашей тоже, для последнего не хватит силёнок.

Миша любовался блондинкой, алчущим взглядом пробегал по телу и лицу. Макияж до конца не смыла, волосы влажные, собранные в косу, значит, была в душе, белый халат из плюша с дурацкими помпонами на карманах и капюшоном, но главное, запахнутым только на поясок. Дерни, и вот она, вся, во всей желанной красе.

Даже ладони вспотели, зазудели кончики пальцев, так захотелось потянуть этот пояс и увидеть тонкое тело, маленькие груди с розовыми ареолами и острыми сосками, тоненькую талию, схвати одной рукой — переломится, тазовые косточки и бесконечно длинные, стройные ноги.

— Впусти меня, — прошептал Михаил, нагнувшись к лицу женщины, близко-близко к лицу, губам, почувствовал запах зубной пасты и ванили, еле удержался от поцелуя. Губы, намазанные блеском, вблизи было отлично видно, что это блеск, он и пахнет ванилью, с готовностью приоткрылись.

— Прям вампир, — фыркнула, как кошка. — Дэймон Сальваторе третьесортный.

— Не знаю кто это, но польщён, было бы печально, будь я отменным … как его, Дэймоном, — Михаил толкнул внутрь Альбину и быстро сделал шаг. — Ты ведь не будешь шуметь, милая?

— Миш, — пропищала она, зажмурив глаза.

— Ну, милая, — Миша остановился на минуту, аккуратно закрыл дверь, не щёлкая замком, — не бойся, я не сделаю ничего плохого, ты ведь знаешь это.

Альбина молчала, ноздри нервно дёргались, губы сжаты в линию.

Испугал? В принципе, было чего испугаться. Альбина одна в квартире, с ребёнком, беззащитная, всё её фырчание, шипение, брань — сущая ерунда, даже разозлить не может, не то, что испугать. Она не настолько глупа, чтобы не понимать этого.

— Милая…— Он сделал шаг к ней, обхватил лицо ладонями, кожа тёплая, даже горячая, нагнулся к губам. Она губы приоткрыла, дышит часто, глаза закрыла, лицо приподняла, подалась вперёд. Невербальные знаки, красноречивые.

Дотронулся губами до губ, легко заскользил, предвкушая лёгкость первого поцелуя. Ох, и любил он целовать эту женщину. Михаил любил поцелуи, хотя считается, что мужчина не должен, ему бы сразу основное блюдо, а Михаил обожал, где-то боготворил.

Поцелуй с женщиной — поцелуй с богом, не меньше. Поцелуем она расскажет о себе больше, чем самой красноречивой тирадой. Поцелуй — вот маркер, по которому становится ясно, есть злосчастная «химия» или нет. Если нет — не беда, это не слишком мешает, по большому счёту, но если есть искра в момент поцелуя, разряд электричества в позвонки, запах, ложащийся на предпочтения, дыхание, которое необходимо поймать в плен губ, Михаил заводился мгновенно, сильнее, чем от самой изысканной и откровенной ласки.

Сладкий, тягучий момент до, неспешное скольжение языком между губ, как укол — ощущение от встречи с языком, таким же, готовым смаковать поцелуй.

— Давно никто не целовал, милая? — не удержался Михаил, прошептал самодовольно в губы.

— Вот ещё, только сегодня, — ответила нараспев Альбина, губы в губы, не разобрал бы слов, если бы не был готов к такому ответу.