— Яйца вон порежь, — вставила Анжела, одна из сестёр, которые учатся и работают в городе. — Фаршировать будем.

— Хорошо. Эти? — уточнила Рита, взяла нож и принялась за работу.

В итоге подняла голову, когда большое блюдо было уложено фаршированными яйцами и красиво украшено. Одно время Рита увлекалась карвингом, уж очень ей хотелось удивлять мужа кулинарными изысками, и могла из обычной редиски вырезать хоть цветок, хоть сову.

— Господи! Красота-то какая! — воскликнула Мария. — Это огурец? А лебеди, лебеди какие! А цыплята! Теперь Антошка точно хоть одно яйцо, но съест. Как не съесть такого цыплёнка? — Рита растерялась, вроде восхищаются, но вдруг Антошке нельзя яйца, а Рита своими художествами спровоцирует ребёнка. Мария не заметила растерянности гостьи, видимо, хвалила от чистого сердца, как часом назад самого младшего за вынесенный из комнаты горшок.

— Ангелина, — обратилась Мария ко второй дочери, той, что приехала с Анжелой. — Вот бы мне такую невестку, а!

Рита думала, что сёстры-двойняшки приёмные, уж очень рыжими они были, огненными, с россыпью веснушек по лицу, рукам, всему, что было видно из-под одежды. Мария была светло-русой, как и её муж — отец Олега. Остальные дети тоже были русыми, кто-то темнее, кто-то светлее, выделялись только рыжие сёстры и Борис.

— А у тебя невесток мало, можно подумать, — отозвалась Ангелина. — Одна Вера пятерых стоит.

— Да я про Олежку, — махнула рукой Мария. — Что ж он всё как перст. Один да один.

— Кого он найдёт, в Америке-то? — ответила Ангелина.

— А в Америке не люди что ли живут? — всколыхнулась Мария. — Все одинаковые, что у нас, что у них. Только кажется, что мы отличаемся, а все одного хотят. Чтобы дети не болели, мужья не гуляли, да денег… каких-никаких.

— Да не женится он никогда, — вклинилась Анжела. Она стояла у дверей и грызла молодую морковку, зелёные стебли болтались, как маятник. — Он по Лизке сохнет. — И с воодушевлением откусила кусочек, с громким хрустом прожевала.

— Лизка-то тут причём? — Мария подняла взгляд на дочь. — Что ты выдумываешь. Лизка уже второго Егору родила, пляшет он вокруг неё, как каруселька вокруг оси.

— И что? — пожала плечами Анжела. — Вспомни, какая любовь была! А она взяла и за его родного брата замуж вышла. Он потому и не приезжает домой, а если приезжает, то вон, с друзьями, — она кивнула в сторону Риты.

— Любовь… какая любовь, после девятого класса уехал, любовь, — недовольно пробурчала Мария.

— А на свадьбу приезжал и напился! — настаивала на своём Анжела.

— Молчи, дурёха, — кинула в сердцах полотенце Мария. — Намелешь больше пуда, а людям жить.

8. Глава 8

Спустя время стол был накрыт, буквально не хватало места для посуды и приборов, правила этикета если и соблюдались, то условно. «Сюда тарелку с утятами поставь, если малая Татьяны не поест, даст всем дрозда, а с утятами она всегда ест» или «тут глубокую поставь, для бабушки». Что-то похожее Рита видела в общежитии на одной-единственной совместной пьянке с однокурсниками, куда она сходила за все годы студенчества. Там тоже каждый ел из посуды, которую принёс с собой или из какой досталось, никто не смотрел на правила, а только на удобство.

В доме родителей Рита научилась пользоваться приборами раньше, чем читать и даже как следует говорить.

Рядом был накрыт ещё один стол, для детей, чтобы не толкались среди взрослых и не вникали в разговоры. После еды их планировали отправить играть на улицу.

Появлялись гости один за другим, многих Рита узнавала, а кого-то видела первый раз. Она стояла у стенки и сторонилась людей, желая только одного — слиться с обстановкой. Несмотря на огромную и разномастную компанию, всё внимание было направлено на Олега, который стоял у подоконника, время от времени приветливо здороваясь с пришедшими, и на Риту с Серёжей. Но мужу дела не было до неудобства Риты, он разбирался с какой-то неразрешимой проблемой девочки Евы, дочери Бориса и Веры.