– Бить не буду, – успокоил попа Кудрявцев, – помогай, – к остальным он повернулся с командой, – Все продукты длительного хранения к ней, на кухню. Егорова, за сохранность отвечаешь головой. Остальное – к месту сбора. Рубцов!

– Слушаю.

– Организовать там столы, собрать стулья, лавки. Обед должен пройти в теплой, дружественной обстановке. Куда? – тормознул он коменданта, – пусть они носят, а у нас тут еще дело есть.

Кудрявцев указал пальцем на кирпичную стену, рядом с которой рассыпались орешки и пряности.

– Я так понимаю – это та самая «сельпа».

Здание с низкой крышей без передней стены действительно оказалось сельским магазином. Магазин привел командира в полный восторг. Не так основной его торговый зал, с двумя прилавками – одним с чем-то мясным, рыбным и сырным; вторым заполненным чем-то кондитерским. Гораздо больше порадовал его склад – точнее его узкая полоса за стеной торгового зала, что вписалась в пресловутые пять метров.

Вдоль стены выстроился в ряд как видно давно неистребованный товар – профессору показалось, даже местами затканый паутиной: 1). Три алюминиевые фляги, открыв одну из которых подполковник, принюхавшись к густой массе темно-коричневого цвета, пробормотал: «Масло подсолнечное, нерафинированное»; 2). Несколько деревянных ящиков со слипшейся массой светло-бурого цвета (хозяйственное мыло – жуткий дефицит) и, наконец, в дальнем углу 3). Сложенные штабелем мешки белого (точнее давно уже грязно-серого) цвета, на верхних из которых еще можно было прочитать: «Соль каменная».

– Действительно каменная, – постучал по одному из них Кудрявцев и счастливо улыбнулся.

А профессор только сейчас понял, какую ношу добровольно возложил на себя командир. Ведь сам он за переживаниями и потугами объяснить происходящее пока ни разу не подумал, что будут делать эти люди и он сам завтра, послезавтра; через неделю, месяц, год…

– Так, – озадачил Рубцова командир, – это тоже на склад; одну – нет, две фляги освободить. Не вылить – расфасовать в посуду помельче. Помыть и передать Ильиной для варки мяса; и чтобы ни один килограмм не пропал.

– Так ведь тут этих зверей – стадами бродят, – Николай Петрович обвел широким жестом близкую кромку леса.

– Чем охотиться будешь? Этим? – под нос Рубцова ткнулся ствол пистолета, – тридцать шесть.., нет тридцать пять патронов. Может ты знаешь, как их изготовить? Нет? Или топорами махать. Первым пойдешь.

Он махнул разочарованно рукой и пошел опять к прилавку с копченостями, рядом с которыми – метрах в трех – сидели в ожидании чего-то (своей доли, чего же еще?) овчарки. Кудрявцев быстро подошел к ним и успел схватить поводки. На попытавшуюся огрызнуться одну из четвероногих подруг грозно рыкнул алабай и знакомство, наконец состоялось.

– Ты будешь Белкой, – показал подполковник на левую, отличавшуюся более светлым окрасом суку, – а ты…

– Стрелкой, – подсказал профессор и был прав.

Кудрявцев кивнул и, вдруг насторожившись, повернулся к лесу. Тут же грозно зарычал Малыш, и подполковник сунул уже распутанные поводки в руку Романову.

Из леса вдруг выскочила девушка в грязном, местами порванном черном брючном костюме, с измазанным глиной лицом и широко распахнутым от недостатка воздуха ртом. Она не добежала до них совсем немного из двадцати с небольшим метров, отделявших лагерь от леса, и рухнула бы на землю с выдавленным через силу возгласом «Помогите…», если бы Румянцев не успел подхватить ее.

В это мгновенье из чащи вывалился еще один субъект – в камуфляже, черной бандане, с молодым небритым лицом восточного типа, с автоматом в руках, который он вскинул, готовый очевидно расстрелять всех перед собой, и тут же отпустил его, вскидывая ладони к горлу. Оцепеневший от ужаса профессор с удивительной четкостью увидел, как сквозь его пальцы потекла кровь, а Кудрявцев, оказавшийся рядом с падающим на траву телом, подхватил уже лежавший там автомат и исчез в лесу.