Рэй хотел спросить бывшего напарника, как же в таком случае ему удается содержать свою новую семью – учитывая, что он платит алименты бывшей жене и двоим детям. Но не стал. Нарываться было ни к чему – ему нужна помощь Джимми.

– Что ты узнал?

Подошла официантка. На лице у нее застыла широкая улыбка. Она назвала свое имя – Брэнди – и сообщила, что будет их обслуживать. Симпатичная, подумал Рэй. Бойкая, чистенькая. Молодость и здоровье – вот чем привлекают такие девчонки в первую очередь. Должно быть, студентка. В настоящей жизни люди не могут выглядеть такими счастливыми. Он заказал что-то, что было ближе всего к обычному кофе из кофеварки. Лагранж заказал эспрессо и цельнозерновую булочку.

– Цельнозерновая? – переспросил Рэй, когда официантка удалилась.

– Холестерин высокий, – смущенно пояснил Лагранж.

Через пару минут бойкая официантка принесла их заказ. Лагранж расслабленно откинулся на спинку стула. Теперь, когда рядом с ним были эспрессо и цельнозерновая булочка, он явно чувствовал себя лучше.

– Знаешь, тебе повезло, – сообщил он Рэю.

– Вот как? – заинтересовался Рэй. Везунчиком он себя как-то не ощущал.

– Это дело находится под особым контролем.

Рэй приподнял бровь:

– Почему это?

– Лэндри взялся за него как следует.

– Почему?

– Ты же знаешь, какой он, – сказал Лагранж. – У него зуб на семью Мессина. Мне кажется, он хочет раскрутить из этого дела еще один громкий процесс о коррупции в полиции.

– Он мне сказал, что больше не работает в отделе внутренних расследований.

– Ты разговаривал с ним? – удивился Лагранж.

– Ну типа того. Он мне врезал.

Джимми выпрямился.

– Что он тебе сделал?

– Я упомянул его папочку.

– А, ну тогда понятно, – понимающе протянул Лагранж. – Лэндри, весь из себя такой сдержанный, страшно бесится, если говорят о его старике. У него прямо дым из задницы валить начинает.

– Да хрен с ним, – махнул рукой Рэй.

Лагранж побарабанил пальцами по столу.

– Как там его отец?

Рэй отхлебнул кофе. На вкус он был дерьмовый.

– Он заболел где-то за год до того, как я вышел. Его перевели в лазарет для заключенных в Спрингфилде, и больше я ничего о нем не слышал.

– Рак?

Рэй кивнул:

– Рак толстой кишки.

Джимми помолчал, глядя в свою чашку.

– Когда предъявили официальное обвинение и вас арестовали, у меня тоже начались проблемы с желудком. Я имею в виду настоящие проблемы – я заболел. Меня рвало каждые полчаса. Что я мог сделать? Явиться к федералам и сказать им: «Привет, ребята! Вы забыли про меня»?

– Мы все делаем свой выбор, Джимми. И все потом с ним живем.

Оба замолчали. Джимми, чтобы заполнить паузу, принялся за свою булочку. Прожевав, он сказал:

– С этим делом все происходит очень быстро. Экспертизы, анализы, данные по АБИС.[2]

– Что еще за АБИС?

Лагранж выдохнул:

– Тебя долго не было.

– Я был в тюрьме, – сказал Рэй. – Там, где и ты бы оказался, если бы не треснул по башке того пьяницу на Бурбон-стрит.

Да, можно было сказать, что детектив Джимми Лагранж вытащил счастливый билет в лотерее. Только еще лучше. По чистейшей случайности он сломал руку и находился в шестидесятидневном отпуске по нетрудоспособности как раз тогда, когда ФБР закрутило это дело с прослушиванием телефонов. Из шести человек, работавших в полиции нравов, он оказался единственным, кто не попал за решетку.

– Рэй, если бы только я мог что-то сделать, – сказал Джимми. – Хоть что-нибудь. Я говорил с адвокатом, хотел нанять его, чтобы помочь вам, но он сказал, что все бесполезно. – Он отхлебнул эспрессо. – Я каждую минуту ждал, что они придут и за мной. Самое ужасное, что я на своем веку пережил, – это день, когда тебя, сержанта Лэндри и других ребят выводили из здания суда в наручниках.