Дарья открыла глаза. Ей стало страшно настолько, что по всему телу выступил холодный и липкий пот. Деревья за окном показались ночными монстрами, звёзды – немыми спутниками страха, от которых не стоит ждать сострадания. Она вылезла из-под одеяла и прижалась к дубовому стволу – так ощущалось, что она в безопасности хотя бы со спины.

«Что это со мной? – подумала девушка, – Чего я боюсь? Мне же не было страшно в темноте лет с шести…». Дарья и правда уже давно ничего не боялась. Нет, она вовсе не была храброй – скорее, безразличной. Возвращаясь домой с ночных прогулок, она рассуждала так: «Преступники? Да разве я кому-то нужна? Но даже если и так – ничего. Всё лучше, чем эта бессмыслица изо дня в день». Пожалуй, тревожилась она только по одному поводу: а что, если она захочет всё это прекратить, а в самый ответственный момент кто-то постучит в дверь и помешает? Собственно, один раз именно так и случилось, поэтому она боялась совершенно обоснованно, так сказать, по прецедентному праву.

Страх, поднявшийся из глубины по какой-то неведомой причине, охватывал всё сильнее. Девушка прижалась к дубу, обхватив его руками и прислонившись ухом к коре. Стояла такая мёртвая тишина, что Дарье показалось, будто она слышит движение древесных соков. Внутри что-то явно булькало, передвигалось и… шептало.

«Где мои руки… – разобрала она первую фразу, – Где моё тело? Где мой голос?».

Дарья отскочила к стенке, словно резиновый мячик. «Я как тот кот, которому сзади незаметно подсунули огурец, – пронеслось у неё в голове, – Нет, о боже, что я несу! Какой огурец, у меня тут дерево говорит! Или со страху померещилось?».

Размышления прервал стук в дверь. Тук. Тук-тук. Очень интеллигентный стук для монстра.

Домик одиночества, говорите? Ну-ну. Очень смешно. У меня столько гостей не было с начальной школы. А как только решила побыть одна, так на тебе.

Страх куда-то исчез. Так всегда бывает, когда сильно и долго боишься. Если монстры чересчур задерживаются, всегда начинаешь сомневаться в серьёзности их намерений.

Тук-тук.

Так может стучать только кто-то очень вежливый. Может, работник заповедника, зашёл поинтересоваться, как дела?

Дарья открыла дверь. Перед ней стоял мужчина лет тридцати-тридцати пяти, в дорогой, но изрядно потрёпанной бежевой кожаной куртке, в модных джинсах, рваных то ли ради стиля, то ли из-за какой-то передряги. На гладком, мужественно очерченном лице отчётливо виднелась свежая царапина, сочащаяся кровью. Большие раскосые голубые глаза, из-за коротких золотых кудрей смотревшиеся ещё прекраснее, молили о помощи.

– Простите, я заблудился… Не могу выйти из леса уже третий день… Помогите!

Дарья внезапно поняла, что слишком долго пристально рассматривала гостя – а ведь ему срочно нужно помочь!

– Конечно, заходите скорее, ложитесь на кровать! Я обработаю раны.

Заблудший красавец – иначе его просто нельзя было назвать – ввалился в дом на подгибающихся от усталости ногах и в изнеможении упал на кровать. Дарья долго копалась в аптечке, разыскивая перекись водорода и бинты, а когда повернулась, незнакомец уже лежал почти раздетый – в одних джинсах. Царапин на нём и правда было много. А стеснения, похоже, ни капельки. Но думать об этом сейчас было как-то неэтично – для начала всё-таки полагалось помочь.

Дарья начала дезинфицировать царапины. Гость стойко сносил боль от шипучего раствора, отвернувшись к окну. Дойдя до ран на животе, девушка заметила, что незнакомец явно завсегдатай какого-то тренажёрного зала – весь рельефный и жёсткий, как бабушкина доска для стирки.

Царапины оказались совершенно безобидными. Ничего серьёзного Дарья не нашла, но на всякий случай наложила пару повязок. Взглянув на гостя, решила налить ему чаю, ещё оставшегося, и сделать бутерброд из того, что найдётся в холодильнике. Там, как и показывали в телепередаче, было много готовых к употреблению деликатесов, поэтому у Дарьи, которая даже яйца варить не умела, получился очень даже неплохой сэндвич с овощами и несколькими видами мяса.