– Чтобы поддерживать стабильность и обеспечить ускоряющееся развитие. Я бы так сказал.

– Но зачем вообще нужен был этот эксперимент?

– Видишь ли, – вздохнул Бели, – не так давно в нашем эйде появилась мутация, делающая получивших её центанцев почти бессмертными. Благодаря ей клетки перестают стареть и умирать, они продолжают обновляться на протяжении всей жизни. Венец эволюции! Однако эта же мутация лишает способности к продолжению рода. Всё взаимосвязано: продлив жизнь, природа отняла возможность обновлять её. С этим мы смирились, но почти одновременно с мутацией началась неизвестная эпидемия, поражающая всех, кто имеет эйд… Смертельная болезнь, от которой простому жителю без мутации, не обладающему большим количеством Vis Viva, невозможно вылечиться… Единственный вариант их спасения, найденный нашими практиками – избавление от эйда. Адона даже обдумывала закон по его удалению ради сохранения жизней сотен тысяч заболевших центанцев. Ты понимаешь, что значит удалить эйд?

– Хм… Судя по всему, это какой-то важный орган? – предположила Дарья, наученная суровой университетской жизнью отвечать всегда, даже если ничего не знаешь.

– Не просто важный. Он коллективный. И совершенный. Все эйды центанцев связаны между собой. Искусственное вмешательство в один из них предполагает и влияние на остальные. Если мы пойдём на удаление, то все лишимся сразу и Vis Viva, и бессмертия. Погаснет один – ослабнут другие. Погаснет тысяча – и все погаснут.

– Хочешь сказать, если оставить всё, как есть, то на Центане выживет всего миллион-другой?

– Думаю, человек сто. Этого вполне достаточно для сохранения культуры и прогресса. Однако Адона настаивает, что мы не должны допускать смерти. Что обязаны спасти центанцев даже такой ценой. Лишиться всего…

– И поэтому вы решили лишить всего этого меня и посмотреть, что ждёт Центан в режиме быстрой перемотки?

– Не такой уж быстрой. Ты провела в симуляции три года, если говорить по-твоему. Хотя для тебя там прошли целые тысячелетия… И вообще, ты ведь сама согласилась на это. Доверилась мне. И я это ценю. Поэтому мы не должны дать этому эксперименту пропасть зря. Необходимо убедить всех, что жизнь без бессмертия и Vis Viva приведёт Центан лишь к печальному концу…

«Ага, – поняла про себя Дарья, – Так вот, почему они так пеклись о судьбе последнего моего воплощения. Как бы сказал Бели, «венца творения» ДУБа. Потому что глупо было бы отказаться от бессмертия ради расы, которая в будущем просто самоуничтожится. Тем не менее, Даша уже не была абсолютно уверена, что она действительно хотела расстаться с жизнью. Теперь ей казалось, что это была какая-то игра, случайность… ошибка. Однако делиться этими размышлениями с Бели она не стала. Слишком многое она ещё не успела обдумать и понять.

«Рядом с ним становится спокойно. Звуки его голоса проясняют мысли, дают определённость. Хава доверяла ему настолько, что, фактически, отдала свою жизнь… И это я теперь Хава. Как мне себя вести? Стараться стать той, за кого меня принимают? Остаться Дашей? Вспомню ли я вообще, кто я такая? И что, если я так привыкла к симуляции, но не смогу жить без неё?».

– Бели, – вздохнув и отогнав навалившиеся скопом мысли, обратилась Даша, – не напомнишь, где я живу?..

Дарья беспокоилась зря: потеряться в этом центанском городке оказалось попросту невозможно. Улица была всего одна и шла она по спирали, никуда не сворачивая и ни с чем не пересекаясь. Центр изучения Vis Viva, из которого она вышла, располагался в начале этой спирали, являясь как бы её исходной точкой. Дарье же, по словам Бели, необходимо было сделать примерно четыре круга, чтобы добраться до здания Общества волонтёров кольцевого Центана, где и находились её дом, работа и вообще – вся жизнь.