«Спасибо, что хотя бы птиц здесь нет» – подумала Ульяна, и тут же услышала, как кукует кукушка.

Повинуясь какому-то бессознательному, но непреодолимому влечению, она пошла на звуки ее голоса. Шла, аккуратно раздвигая тянущиеся к земле ветви. Шла с каким-то необъяснимым трепетом, словно через храм.

Кукушка сидела на ветке одного из особенно толстых и высоких деревьев и тянула свою однообразную отрывистую песню. Уля не сразу узнала своего голоса, когда произнесла:

–Сколько мне жить осталось, кукушенька?

Спросила не серьезно, скорее даже в шутку. Но тут же ей стало вовсе не до шуток.

Птица замолчала и посмотрела прямо на нее. Во взгляде небольших глаз вдруг появилась пугающая осмысленность. Сожаление, смешанное с недоумением. Недоумением от того, какой глупый вопрос Ульяна ей задала.

Резкая вспышка света и следующее видение. Она сразу же поняла, что в этом видении у нее нет тела, или, по крайней мере, она не может двигаться. Ульяна увидела интерьер избушки на манер русских народных сказок про бабу Ягу. В центре комнаты, повернувшись спиной, стояла невысокая девушка в длинной белой сорочке и с черным платком на голове, и что-то неторопливо перемешивала в котле, параллельно читая заклинание – смысл слов всё ускользал от Ульяны, но она догадалась, а скорее даже, почувствовала, что это было очень не хорошее заклинание. «Зелье варит» – догадалась Ульяна. Этот длинный статичный кадр на манер Тарковского длился минуты две, после чего девушка повернулась – и Ульяна, почему-то даже и не удивившись почти, узнала пухленькие красные губки, большие голубые глаза и общую благородную бледность лица.

Вспышка. Третья сцена. Здесь к Ульяне вернулась способность двигаться – это она обнаружила, первым делом попытавшись пошевелить рукой. Она нашла себя в каком-то огромном зале с высоченными, едва различимыми, тонущими во тьме потолками. Пол здесь был земляной, а в центре композиции, простирая ствол вплоть до потолка, росло дерево. Нет, даже не так – Дерево. Ульяна отчего-то сразу поняла, что все вместе взятые деревья из того леса, который она видела в первом видении, несмотря на всю свою немую величественность, были лишь бледной копией, жалкой несовершенной имитацией того, что сейчас высилось прямо перед ней. На ветках Дерева росли кроваво-красные плоды, напоминающие очень спелые крупные яблоки. А вокруг него расходились концентрические круги, выложенные из небольших камней. И вновь уже знакомая особенность – листья Дерева слегка колышутся, хотя никакого ветра и в помине нет.

Вспышка.

Ульяна лежала в кресле, и у нее адски кружилась голова. Комната вращалась, словно она находилась внутри центрифуги. На то, чтобы осознать, что это не очередное видение, а вполне себе объективная реальность, потребовалось секунд тридцать. Потом наваждение окончательно прошло, а комната встала на свое место и больше, слава богу, не двигалась.

–Что… что это было? – пересохшими губами выдавила она из себя.

–Да, мать, потрепало тебя знатно, – всё так же бодро произнес Марат, хотя в его голосе сквозила плохо скрываемая тревога, – не знаю, что уж ты там увидела… но явно что-то не очень хорошее.

–Вы выяснили, кто наводил порчу? – раздался откуда-то слева Ванин голос. Уля медленно повернула голову в его сторону. Он стоял на том же самом месте и в той же самой позе. Вряд ли здесь прошло очень много времени. А вот она сама чувствовала себя так, словно прожила в другом измерении как минимум несколько недель.

–Да, – коротко ответила она, не желая вдаваться в подробности, – Марат, нам нужно поговорить. Обсудить то, что я там увидела. Давай выйдем на улицу, здесь слишком душно.