Женщина остановилась.

Над ними возвышалось здание Дома, окруженное с двух сторон пустотой, как уродливая серая брешь в белоснежных рядах Расчесок.

– Это, наверное, здесь.

Женщина поставила чемодан на землю и, приподняв солнечные очки, вгляделась в табличку над дверью.

– Видишь, как мы быстро дошли? Разве стоило брать такси?

Мальчик равнодушно кивнул. Он мог бы возразить, что идти пришлось довольно долго, но вместо этого сказал:

– Смотри, мам, он прохладный. Солнце его не трогает. Странно, правда?

– Глупости, милый, – отмахнулась мать. – Солнце трогает все, что может достать. Просто он темнее соседних домов и от этого кажется более холодным. Сейчас я войду туда, а ты подождешь меня здесь. Хорошо?

Она подняла чемодан на четвертую ступеньку крыльца и прислонила его к перилам. Позвонив, замерла в ожидании, а мальчик сел в самом низу лестницы и уставился в другую сторону. Когда замок щелкнул, он обернулся и успел увидеть белый подол, тут же исчезнувший за дверью. Потом дверь захлопнулась, и он остался один.

Встав со ступеньки, мальчик подошел к стене и прислонился к ней щекой.

– Холодный, – сказал он. – Солнце не может достать его.

Он отбежал от Дома и посмотрел на него издали. Виновато покосился на дверь, передернул плечами и зашагал вдоль стены. Дойдя до угла, еще раз оглянулся, помедлил и повернул.

Еще одна стена. Мальчик добежал до ее конца и остановился.

За следующим поворотом оказался двор, отгороженный сеткой. Пустой и унылый, такой же раскаленный, как все вокруг. Зато Дом с этой стороны был совсем другим. Разноцветный и веселый, он как будто решил показать мальчику свое другое лицо. Улыбающееся. Лицо не для всех.

Мальчик подошел вплотную к сетке, чтобы рассмотреть это другое лицо Дома получше и, может быть, даже угадать, кто нарисован на его стенах, и увидел покосившееся сооружение из картонных коробок. Самодельный домик, прикрытый ветками. На крыше его торчал обвисший от безветрия флажок, картонные стены были увешаны самодельным оружием и колокольчиками. Шалаш был обитаем. Изнутри доносились голоса и шорохи. Перед входом чернела кучка золы, обложенная кирпичами.

Им разрешают разводить костры…

Он прижался к сетке, не замечая, что на майке и жакетке отпечатался ржавый сетчатый узор. Он не знал, кому – «им», но понимал, что много лет этим «им» быть не могло. Он смотрел, пока его самого не заметили через неровно вырезанное окошко.

– Ты кто? – спросил хрипловатый детский голос, и в дверном проеме домика появилась повязанная цветастым платком голова. – Лучше уходи. Здесь чужим нельзя.

– Почему? – с интересом спросил мальчик.

Пошатнувшись, шалаш выпустил еще двоих обитателей. Третий остался выглядывать из окошка. Трое загорелых мальчишек с разрисованными лицами уставились на него через сетку.

– Он не из этих, – сказал один другому, кивая на зубцы многоэтажек. – Он вообще нездешний. Вон как глядит…

– Мы на автобусе приехали, – объяснил мальчик в жакетке. – А потом еще пешком.

– Вот и иди отсюда пешком, – посоветовали ему из-за сетки. Он отошел на несколько шагов. Он не обиделся. Просто это были странные мальчишки. Что-то с ними было не так. И ему хотелось понять, что именно.

Те, со своей стороны, разглядывали его и обсуждали без всякого смущения.

– С Северного полюса, наверное, – сказал маленький, с очень круглой головой. – В кофточке. Совсем дурачок.

– Сам ты дурачок, – сказал другой. – Рук нету, вот он и в кофте. К нам привезли. Не видишь?

Они переглянулись и захихикали. Тот, что сидел в домике, тоже засмеялся, раскачивая его своим смехом.

Мальчик в жакетке попятился.