– К тому же, кости могут быть, например, десятилетней давности. Если их самим перезахоронить, это всё равно, что покрывать убийство, – продолжал Каплин.

– Не думаю, что тут может быть такое. Дом очень старый, давно пустует. Мне кажется, солдат с войны лежит. Тогда могли погибшего и во дворе похоронить, – не очень уверенно проговорил Сергей.

– Это дело специалистов – выяснять, чей боец, из сороковых, или из девяностых. Но если найденный «солдат» одет в кожаную куртку и обут в кроссовки, то тут без вариантов, только обратиться в полицию, – усмехнулся Лев Гаврилович. – А если серьёзно, разобраться в давности захоронения мы сами не сможем. Даже полиция археологов в таких ситуациях привлекает. Они смотрят и состояние костей, и глубину, и сопутку. Важна ещё привязка к местности, поэтому уносить кости с того места, где откопали, нельзя. По местности можно установить картину гибели человека и личность. Даже в случае обнаружения останков солдат времён Великой Отечественной войны составляют протокол эксгумации тел, к нему прилагаются фотографии. Если работают нормальные поисковики, то должны быть фотографии в раскопе, вскрытие и правильная эксгумация. Останки фотографируют потом и на поверхности. В протоколах эксгумации указывают сохранность костей, видимые повреждения – пулевые, осколочные. Всё описывается. Это – военная археология, и всё должно быть организованно, чтобы не упустить какие-то мелкие детали. Я одно время этим увлекался, кстати.

– Заметно, – съязвила Ольга.

Потом уже более вежливо добавила:

– Видно, что вы хорошо разбираетесь.

– Да тут не нужно каких-то особых знаний. Алгоритм действий прост – при обнаружении останков вне кладбищ следует всегда сообщать в правоохранительные органы. Потому что это заведомо наводит на подозрение в убийстве. Есть множество примеров, когда преступления, благодаря обнаружению останков убитого, были раскрыты спустя много лет после их совершения.

Кости были обнаружены во внутреннем дворе, за домом. Туда они и направились. Каждый мысленно представлял себе картину, которую сейчас увидит. А в итоге все оказались у небольшого углубления, по краям которого возвышались насыпи рыхлой земли вперемешку с травой и листьями.

Перекопанный участок был довольно большим, но не глубоким. Как ранее пояснял Ольге этот «кладоискатель-гробокопатель» (так она его мысленно прозвала), он прошёлся вокруг дома с металлодетектором и именно в этом месте прозвучал характерный сигнал.

В земле действительно что-то белело. Каплин достал одноразовые резиновые перчатки и стал их надевать. Ольга недоумённо на него покосилась. Неужели сам будет всё вынимать? Но он пока только принялся фотографировать яму. Близко подходить и заглядывать внутрь Ольга не стала. Было страшно.

– А тебе раньше приходилось с таким сталкиваться? – спросил у Каплина Сергей.

– Да, было дело. Ещё пацанами у бабушки в деревне наткнулись на братскую могилу. У нас такое место было, называлось «бугор». Мы там землянку хотели выкопать. Ну и нашли их, много. Не знаю, сколько точно. Но после того, даже за годы работы следователем, я одновременно столько скелетов не видел. Вообще там, где проходили ожесточенные бои, такие находки – не редкость. В полях под Сталинградом есть места, где после очередной распашки при подсыхании почвы в определённый момент времени поле становится серым. Потому как кусочки костей сохнут быстрей основной части поверхности.

Орлов поглядывал на манипуляции своего знакомого, совершенно не обращая внимания на Ольгу.

– А что потом было с теми солдатами, которых вы нашли? – с интересом спросил Сергей, наблюдая, как Лев спустился в раскоп и присел, чтобы сфотографировать поближе.