– Но бал – это танцы, не так ли?

– Конечно. Но была и еда. Закуски, пирожные, пунш, все такое. Вот он и съел что-то не то.

– Кто?

– Джерри, – терпеливо объяснила Эми.

Эллен нахмурилась.

– Ты уверена, что дело именно в этом?

– О чем ты?

– Мне кажется, это странно… – Она потянулась за стаканом. – Подозрительно.

– Что может быть подозрительного в разболевшемся животе Джерри? – спросила Эми.

Эллен глотнула водки с апельсиновым соком. Пристально посмотрела на Эми поверх стакана, и взгляд ее стал заметно острее.

В раздражении Эми заговорила до того, как на нее посыпались новые обвинения:

– Мама, я не пришла домой поздно. Я пришла домой раньше. Не думаю, что и по этому поводу я заслуживаю допроса с пристрастием.

– Не дерзи мне, – фыркнула Эллен.

Эми смотрела в пол, переминаясь с ноги на ногу.

– Или ты не помнишь, что сказал Наш Господин? – спросила Эллен. – «Почитай отца своего и матерь свою». Вот что Он сказал. Неужели после стольких лет посещения церковных служб и чтения Библии в голове у тебя ничего не отложилось?

Эми не ответила. По собственному опыту знала, что в такие моменты лучше всего помалкивать.

Эллен допила содержимое стакана и встала. Ножки отодвигаемого стула скрипнули по плиткам пола. Она обошла стол, чуть пошатываясь, остановилась перед Эми. От нее несло перегаром.

– Я старалась, очень старалась сделать из тебя хорошую девочку. Я заставляла тебя ходить в церковь. Я заставляла тебя читать Библию и молиться каждый день. Я до посинения наставляла тебя на путь истинный. Я учила тебя жить правильно. Я делала все, что могла, чтобы удержать тебя от греха. Я всегда знала, что ты можешь соскользнуть в любую сторону. Или к хорошему, или к плохому. – Ее качнуло, и, чтобы удержаться на ногах, она положила руку на плечо Эми. – Я видела это в тебе, девочка моя. Я видела, что ты можешь обратиться лицом ко злу. Я каждый день молилась Нашей Госпоже, чтобы она приглядывала за тобой и направляла тебя. Глубоко внутри у тебя есть тьма, и ей нельзя позволить подняться на поверхность.

Эллен наклонилась ближе, второй рукой, взявшись за подбородок дочери, приподняла ее голову, встретилась с ней взглядом.

Эми почувствовала, как внутри ее расползаются холодные змеи.

А Эллен сверлила ее душу горящим, пьяным взглядом, пытаясь высветить все секреты.

– Да, – прошептала Эллен, – в тебе есть тьма. Ты так легко можешь соскользнуть с пути истинного. Это в тебе есть. Слабина. Что-то плохое, с чем ты должна бороться каждую минуту. Ты должна быть осторожной, очень осторожной.

– Пожалуйста, мама…

– Ты позволила этому мальчику прикасаться к себе этим вечером?

– Нет, мама.

– Если только ты не замужем, это грязь, мерзость. Если соскользнешь, дьявол схватит тебя. Тьма, что таится внутри, выйдет на поверхность, и все ее увидят. А ее никто не должен увидеть. Никто не должен знать, что у тебя внутри. Ты должна бороться с этим злом, держать его в клетке.

– Да, мама.

– Позволять этому мальчику прикасаться к тебе – ужасный грех.

«Напиваться каждый вечер до беспамятства – тоже грех, мама. Уходить от тревог с помощью спиртного грешно. Ты используешь спиртное и церковь по одному назначению, мама. Ты используешь их, чтобы забыть свои проблемы, спрятаться от чего-то. От чего ты прячешься, мама? Чего ты боишься?

Как же Эми хотела задать все эти вопросы. Но не решалась.

– Он прикасался к тебе? – вновь спросила Эллен.

– Я сказала тебе… нет.

– Он прикасался к тебе.

– Нет.

– Не лги мне.

– Мы приехали на выпускной бал, ему стало нехорошо, он отвез меня домой. Это все, мама.

– Он не прикасался к твоей груди?

– Нет! – В Эми закипало раздражение.