– Я не боюсь почвы, – отвечает Нелла и, произнеся такую фразу, чувствует себя глупо.

Молодой человек быстро опускает руку, словно осознав силу своего жеста.

– Лишь подчеркивает его оригинальность, – отмахивается Клара. – Это все равно что иметь собственного фермера, только умного. Витсен сейчас работает в моем поместье в Амерсфорте. Мы строим оранжерею для ананасов – намного больше университетской. Собираемся выращивать манго и гуаву. Я о них мечтаю! Плоды колонии – прямо у дома, прямо на балу!

– И что же вы намереваетесь делать со всем этим богатством, мадам? – спрашивает Отто. – Станете устраивать такие балы каждую неделю, ради брачных договоров и ананасового джема?

Каспар Витсен резко поворачивается к нему, но Клара смеется, устремив на Отто пристальный взгляд.

– Замужество – игра для молодых женщин, сеньор, – произносит она, посматривая на Неллу. – А вот ананасы… Я собираюсь зарабатывать деньги. Запатентую рецепты, буду продавать их в Европу.

– А это ваши рецепты? – снова спрашивает Отто.

Клара взмахивает рукой, будто моральная сторона вопроса ниже ее достоинства.

– Я заказала пробную партию проваренного с сахаром и разлитого по бутылкам джема, которым вы только что насладились, и благодаря познаниям Витсена и связям моего мужа мы уже почти заключили несколько контрактов. Особенно джем любят англичане. Забудьте опиум – тут они доходят до абсурда.

– И все это без необходимости плыть в Суринам, – произносит Отто.

– Именно, – отвечает Клара, и глаза ее блестят. – Мы обходимся без утомительного путешествия.

– Действительно, – говорит Отто, а затем обращается к Каспару Витсену: – Сеньор, как вам удалось обнаружить свойства ананаса?

Впервые за вечер Каспер Витсен, кажется, воспрянул духом. Все еще держа в руках поднос, молодой человек начинает рассказывать Отто о своем знакомстве с фруктом, но Нелла отвлекается на подводные камни предыдущей беседы о перспективах замужества Теи. После стольких усилий, потраченных, дабы сюда попасть, Нелла истощена колкостями Клары, ее хвастовством и беспокоится, вдруг Отто скажет нечто такое, о чем все они со временем пожалеют. Однако Тея держится очень уверенно, эта ее черта напоминает Нелле о Марин. Приходится признать, что ожидала она вовсе не этого.

«Я не из того же теста, – думает Нелла. – Как может быть, что в Тее живет дух Марин, если они друг друга толком и не узнали?»

Нелла пытается поймать взгляд племянницы, чтобы с ней помириться, но Тея этого решительно не желает. Нелла намеревалась постепенно подвести Тею к уготованной ей судьбе. Для начала – посмотреть, как она освоится в иерархии подобного бала. Но теперь, после удручающих новостей об отце, после того, как Клара обмолвилась об истинных целях этого выхода в свет, будущее Теи резко предстало в ярком свете. Тее восемнадцать. На горизонте обязательно должен быть выгодный для нее брак. Этот вечер может сложиться по-разному, однако Тее придется осознать, что исход у ее истории всего один.

Нелла почти готова влепить Кларе Саррагон пощечину, сию секунду замахнуться и ударить по самодовольному лицу ровной жесткой ладонью. Но… все же, несмотря на эту засаду, на внезапную шаткость положения своей семьи, Тея сумела взять себя в руки. По сравнению с сестрами Саррагон, которые хихикают в ладонь над эксцентричной внешностью Каспара Витсена, Тея выглядит отстраненной, ее взгляд обращен вдаль, и Нелла зачарованно наблюдает, как на губах племянницы расцветает легкая улыбка, словно все вокруг давным-давно покрыто паутиной, а сама Тея вовсе не здесь.

Глядя на Тею, Нелла чувствует тесноту в груди, ощущает мимолетный частый трепет, будто она забыла, как дышать. Сначала это похоже на панику. У страха нет имени, он сковывает и душит, и Нелла неспособна понять, откуда он взялся. Несмотря на жару в переполненном людьми зале, по ее шее и спине пробегает холодок, волосы встают дыбом, кожу покалывает, под серебристым платьем Нелла вся взмокла. Не заботясь, насколько странно это, должно быть, выглядит со стороны, Нелла рывком оборачивается, плененная неверием. Но нет… ее тело и разум охватывает другое ощущение – старое, знакомое, которого она не испытывала восемнадцать лет. Так бывало всякий раз, когда она оказывалась рядом с миниатюристкой.