Капля пота холодеет, течет по Нининой талии.

– …коронарная ангиопластика и стентирование… После реабилитации почти полгода ее посещал соцработник, базовую медицинскую помощь оказывала участковая медсестра. Несколько раз ее забирала полиция, когда она уходила из дому и блуждала по округе, поэтому нужны датчики движения. Несколько раз падала с кровати, поэтому я получила разрешение на установку защитных бортиков.

Элисабет говорит рублеными фразами. Равнодушными. Бесчувственными. Да и откуда взяться другим? Для нее Моника Эдлунд – всего лишь очередное имя. А после этого собрания не будет и имени его. Превратится просто в Г6 – коротко и ясно.

– Что касается препаратов, то лечение стандартное, – продолжает Элисабет. – Тромбил, аторвастатин, метопролол, рамиприл, брилик. Галоперидол от тревожности при необходимости и имован на ночь.

Галоперидол. Если Монике нужны лекарства от паранойи и психотических расстройств, дело плохо. Значит, деменция – это то, что ее пугает. Возможно, вызывает агрессию.

– Кто ее привезет? – спрашивает Нина.

– Ее сын Юэль, который жил с ней последнее время.

Юэль. Он вернулся?

Из подмышки снова текут капли пота, пока Нина пытается представить себе Юэля сегодня. Несколько раз она искала что-нибудь о нем в Интернете, но его нет в социальных сетях. Удалось найти лишь несколько фотографий. У Юэля темные волосы, он чересчур худой, черты лица слишком угловатые. Он никогда не улыбается. Последней фотографии больше семи лет.

Сложно представить себе взрослого Юэля. Как и то, что он вообще продолжал существовать после того утра, когда уехал из Скредсбю на только что купленной подержанной машине.

– Известно, во сколько они приедут? – спрашивает Нина, и ей удается справиться с волнением в голосе, теперь он звучит нормально.

– После обеда, – отвечает Элисабет. – Ты его знаешь? Вы же почти ровесники?

Знает ли она Юэля? И что на это ответить? Чтобы кто-то вроде Элисабет все понял? И кто бы поверил в то, что она, Нина, когда-то была такой, какой она была только с Юэлем? Ей и самой в это не верится.

– Мы учились в одном классе, – говорит она.

Элисабет больше не задает вопросов. Она уже потеряла интерес к этому разговору и перешла к следующей мысли. Женщина захлопывает папку и встает из-за стола:

– Так, пожалуй, на сегодня это все. Не забывайте следить за тем, чтобы клиенты пили больше жидкости. Похоже, эта жара еще продержится какое-то время.

Стулья мягко царапают ламинат, когда остальные встают из-за стола. Четырем отделениям пора готовиться к обеду, который скоро доставят из кухни общественного питания в Кунгэльве. Но Нина все еще сидит. Смотрит на коридор Г, где ходит Виборг, прижав к груди игрушечную кошку.

– Ты в порядке? – спрашивает Сукди.

Нина смотрит на нее.

– Просто немного устала, – отвечает она, пытаясь улыбнуться.

Она совсем не устала. Ни капельки. Наоборот, она чувствует необычную энергию.

– Этот Юэль – твой бывший парень или вроде того?

– Нет, – говорит Нина, и ее улыбка превращается в судорожное подергивание губ.

Сукди забирает чашки и уходит, Нина провожает ее взглядом. Через стекло, отделяющее их от комнаты для персонала в отделении Г, видит, как ее напарница открывает посудомоечную машину. Нина встает.

В общий зал, склонившись над роллатором, заходит Эдит. Запущенный остеопороз согнул ее позвоночник под углом в почти девяносто градусов.

– Добрый день, – здоровается она. – Меня зовут Эдит Андерссон, я секретарь директора Пальма.

Она требовательно уставилась на Нину сквозь молочную пелену на глазах.

– Здравствуйте-здравствуйте, – рассеянно отвечает Нина.