Передняя дверца хлопнула, солнце с моих ног перебралось на голову – мы ехали обратно.

– Что с мальчиком? – спросил новый попутчик.

– Свинка, – отрезала докторша.

– Ай-яй-яй… Очень плох?

Она промолчала. Потом спросила:

– Поворачивать на Березовое, говорите? Там бревно, шлагбаум.

– Объедем, ничего. Отличный грунт. Я на рыбалку там проезжал две тысячи раз. Или чуть поменьше.

– Резвитесь, жених?

– Мое дело жениховское, доктор. Почти молодожен.

– Значит, объезд через Березовое тоже запрещен? И там авария?

– Это почему? – спросил попутчик.

– Не знаю. Вы-то не сказали при милиции об этом варианте. В город просились…

Молчание. Я осторожно приоткрыл глаз и увидел, что попутчик внимательно смотрит на докторшу. У него был вздернутый нос и рыжие ресницы.

– Вот и бревно, – сказала она. – А вы для жениха не староваты, юноша?

Тогда он выпалил:

– Ох, доктор! В Тугарине творится неладное.

Машина остановилась. Нас обогнал грузовик. Анна Егоровна прищурилась на попутчика.

– У вас ангина, – сказала она. – Господи, где моя зажигалка?

– Доктор! – застонал попутчик. – Какая ангина?

– Покажите горло… Ну? – (Он испуганно открыл рот.) – Хорошо. Алеша, ты можешь сесть. Мы едем на Березовое. Что вы заметили неладного в городе?.. Осторожно, ухаб… И как ваше имя-отчество?

Понимаете, дядька тоже ехал в район, чтобы поднять тревогу. Он знал чепуху: что телефон междугородный не работает, автобусы отменены до семнадцати часов и что заводу тракторного оборудования запретили отправлять продукцию на железную дорогу – ближняя станция тоже в райцентре. Он говорил, путаясь от волнения:

– Я мальчуганом оставался в оккупации, под фрицами. Вы небось военврач. Майор медицинской службы? Ну, вы страха не знали…

– Как сказать…

– Извиняюсь, конечно, – поспешно сказал попутчик. – Вы того страха не знаете. Словно бы воздух провонял – отовсюду страшно. От приказов страшно, от всего… И сейчас завоняло. Кто же тут виноват? – Он испуганно смотрел на Анну Егоровну. – Авария – это действительно. Сорвало мост, конечно, столбы повалило… – Он вертелся на сиденье, глядя то на меня, то на докторшу. – И телефон порван. Доктор! – вскрикнул он. – Я вам говорю. Точно! Фактов нет, только воняет. Туда нельзя, сюда…

– Что же вы поехали без фактов?

– С испугу, – жалким голосом признался дядька. – Польза будет, и ноги унесу. Страшно. Меня в гестапо били.

– Вот как, – сказала докторша. – Однако же чутье вас не обмануло. Подчас и с испугу действуют правильно.

– Не обмануло? И факты есть? – вскинулся он. – То-то я смотрю – мальчик и не болен вовсе.

– А вы не смотрите, – сказала докторша.

Я не помню, как звали попутчика – то ли Николаем Ивановичем, то ли Иваном Николаевичем. Мы расстались очень скоро. В Березове, у брода.

Березовский деревянный мост сгорел незадолго перед нашим приездом – сваи еще дымились. Шипели уголья, падая в воду. Откос перед радиатором машины застилало дымом.

– Чистая работа, – сказала Анна Егоровна. – Парома здесь не держат?

Мальчишки завопили, набегая на машину:

– Тетенька, за старицей брод! Хороший, грузовики перебираются!

Один, маленький, прошепелявил:

– Овцы тоже перебираются.

Другой малыш развесил губы сковородником, заревел и припустил наутек – испугался белого халата. Попутчик сказал:

– Правильно, хороший брод! В малую воду тормоза будут сухие.

– Едем. – Она тронула машину в объезд старицы.

Я тоже знал эти места – чуть выше по реке водились крупные раки. До города отсюда не больше пяти километров, и с высокого старого берега можно было рассмотреть телескоп. Я с самого начала не хотел уезжать, и теперь, когда мы начали крутиться, не удаляясь от города, мне стало паршиво. Пускай теперь рыжий трус изображает больного! И я страшно обрадовался, когда Анна Егоровна спросила: