Хозяин отрицательно покачал головой. Его взгляд по-прежнему оставался недоверчивым.

– Пенсии хватает?

– Что вы, дядя Алексей! – всплеснул руками дурачок. – Только на хлеб и чай.

– Ну, наверное, мясо тебе приносит баба Оксана, – хитро подмигнул Макаров.

– Давно уже не приносит, – скривил губы хозяин и шмыгнул носом.

– Просто беда! – сочувственно покачал головой участковый. – Что же теперь, голодать будешь?

Лицо дурачка просияло и сделалось лукавым. Он хитро покосился на занавешенные окна и прошептал:

– Не буду, дядя Алексей. У меня мяса заготовлено на всю зиму.

– Да ну! – воскликнул лейтенант, включившись в игру. – Врешь, наверное!

Лицо хозяина сделалось обиженным. Он подошел к холодильнику и распахнул дверь. Сочный запах мясо, пахнувший из него, заставил всех содрогнуться. Стоящие в нем две огромные кастрюли были доверху забиты фаршем. На нижней полке, в тазу лежали кишки, сердце и печень. А то, что лежало ниже заставило наряд откачнуться назад: едва ободранные кисти рук.

– Людоед! – прошептал лейтенант и услышал, как сзади один из бойцов рухнул на пол.

Как после установит следствие, жертвами стали двое рабочих автомата витаминной муки. Они часто захаживали к дураку раздавить бутылочку. В тот роковой вечер друзья не угостили хозяина дома, а когда он потребовал, то насовали ему тумаков, чем вызвали в нем кровную обиду. Как только друзья заснули, дурак взял топор и отсек им головы. После чего пустил их тела в производство, чтобы добро не пропадало зря. Занимался ли Федор Баранов людоедством до этого случая, на этот вопрос следствие ответить не смогло. Впрочем, мясо своих товарищей он вкусить не успел. Больной был задержан, а затем отправлен в Казанскую психиатрическую больницу.

Однако мы отвлеклись. Итак, в то самое время, когда Луиза приходила в себя после перенесенного потрясения, кузоватовские мужики тряслись в фирменном поезде, следовавшим в Москву.

Итак, в то самое время, когда Луиза приходила в себя после перенесенного потрясения, кузоватовские мужики тряслись в фирменном поезде, следовавшим в Москву. Парторг из Коромысловки, который отправился сопроводить односельчан до столицы, не переставал удивляться московскому журналисту. «Вот у кого действительно слова не расходятся с делом, – восхищался он. – Обещал организовать билеты, и организовал. Гигант! А главное, не только заказал билеты абы какие, а все в одном вагоне. Более того, больше никого из посторонних в этом вагоне нет. Что значит, когда имеешь друга в ранге замминистра».

Честно говоря, пятидесятилетнего парторга Семена Куроедова мучила черная зависть. Он тоже хотел в Америку, но туда приглашали только сельскохозяйственных специалистов. Парторгов не приглашали. Впервые в жизни Семен Петрович почувствовал свою профессиональную ущемленность. Более того, начинающиеся в стране реформы сулили окончательное упразднение парторгов. «А ведь и упразднят, Ироды проклятые, – сокрушался про себя Петрович. – И куда же я тогда пойду? Ведь я же ничего больше делать не умею».

Собственно, в его сопровождении земляков до Москвы необходимости не было. Но он сам настоял на своей поездке (мол, нужно поддерживать дисциплину!), втайне надеясь, что случится чудо, и его тоже отправят в Америку в качестве руководителя. Ведь нужно и там кому-то руководить.

Однако, как только мужики загрузились в вагон, журналист, игнорируя парторга, объявил, чтобы они сами выбрали себе старшего.

– Федьку! Федьку Сапожникова! – загалдели мужики. – Он серьезный! Никогда не видели, чтобы он напивался до поросячьего визга.

– А забыли, как он по пьяни утопил в пруду трактор? – сдвинул брови парторг. – А как башкой разбил конвейер на витаминном агрегате? Вы хотите, чтобы он и в Америке повторил свои подвиги? Нет, товарищи! Старший должен быть морально устойчивым.