– Какие-нибудь странности за ним замечены?

Ратту поглядел на меня с некоторой боязнью. Видимо, не знал, чего ожидать от моей любопытной персоны.

Красноволосый инспектор молчал, мотая на ус.

– Фонквэ мало с кем общается, – сказал Ратту, – у нас полно дел, у него немало. Мы с братом и Риг Мар крутимся как белки в колесе. Поэтому нам некогда беседовать…

– Но вы встречаетесь в столовой? За обедом, например? – спросил Вингилот.

– Фонквэ и там молчит, а еще чаще просто не приходит. Бинс носит еду ему в домик.

– Чем это объясняется, по-вашему?

Инспектор задает верные вопросы. Вряд ли я услышал бы такое от шерифа.

– Не мне об этом судить, – ответил Ратту. – Фонквэ замкнут. Больше я ничего не знаю. О себе он не рассказывал.

– А что вы скажете насчет колдовства? – спросил я.

– Колдовства?

– Кто из людей или нелюдей в Ветряной Миле умеет чародействовать?

Ратту не сразу ответил. Может быть, эта пауза что-то и значила, но пока было непонятно.

– Я не буду говорить с уверенность, но, кажется, никто не умеет.

– И вы тоже?

Конюх помотал головой. Энергично и протестующе.

– Нет. Мои предки не жили в тех местах, где соблюдаются древние традиции. Я всего лишь эльф. Я не знаю магии.

– Вы лукавите, – сказал Вингилот.

Ратту нахмурился. Сородичу возразить было нечего.

– Любой эльф чувствует присутствие чар, – добавил инспектор. – Такова наша природа.

– Да? А что насчет вас, господин полицейский? – спросил конюх, ухмыляясь.

– В этом месте много магии. Дом стар и распространяет вокруг себя ауру определенной концентрации, – сказал Вингилот.

– Я этого и не отрицаю, – заметил Ратту, – но я к ней привык. А насчет дома поговорите с Тибальдом. Он живет в Миле с самого рождения, а до того жили его предки.

Я и Вингилот обменялись взглядами. Вероятно, он думал о том же самом, что и я. Надежда слаба, но, похоже, у меня появился союзник…

Мы обогнули восточное крыло и начали спускаться к тому месту, где на склоне имелось нечто вроде впадины, переходящей в участок ровной земли. Часть холма будто срезали ножом. Кромка среза была довольно-таки высокой, и сверху на ней росли старые раскидистые липы. Вероятно, корни лип мешали почве разрушаться.

Дом возвышался над деревьями, словно утес. Я отметил, что с третьего этажа и из окон башен по бокам прекрасно видно, что здесь происходит.

Перед домом на ровной площадке с примерной длиной стороны в сто пятьдесят метров расположились хозяйственные постройки. Здание конюшни стояло параллельно восточному крылу дома. Мы прошли мимо него. Кругом было тихо. Ветер срывал листья с лип и швырял их в нашу сторону. Только этот тихий шелест и нарушал мрачное спокойствие. Ни с того ни с сего мне на ум стали приходить строчки ненаписанной пока элегии. Я прогнал их прочь, призвав на помощь внутреннего сыщика.

Ратту шел быстро. В своих владениях он и чувствовал себя уверенней.

Дальше на востоке было ровное пространство, заканчивающееся полоской леса, – примерно в километре от стен дома. На половине пути находилась чугунная решетчатая ограда, обозначающая границы поместья. Если выехать за нее и устремиться на восток, вскоре окажешься на берегу залива, называемого Заливом Облаков. Карл писал об этом в письме.

Под прямым углом к конюшне стояла кузница.

– Кто помогает Гворду Итерхэму? – спросил я.

Ратту, порядком нервничающий, сказал, что или он или Айкс.

Из трубы над конюшней шел дымок. Наверное, горн успел остыть.

Ратту повел нас вдоль конюшни направо. Тут и там росли старые дубы, посаженные, наверное, не меньше трех веков назад, а может, уже стоявшие здесь до закладки дома.

– Где граф повредил сегодня ногу, упав с лошади?