– Почему мы не можем встретиться здесь? – Я обвожу рукой помещение, похожее на темницу.

– Потому что моя жена сидит внутри и не может прийти.

Жена?.. Сердце на мгновение замирает. Впрочем, Юстус с Мериам – идеальная парочка: оба хитрые и злобные.

– Как, змей вас задери, вам удалось затащить ее под венец?

Юстус улыбается, но весьма недобро.

– Очень просто. Предложил ей выбрать между браком или смертью. Она предпочла первое.

Да ладно, психопат ты долбаный!

– Как романтично. Вы и нонну таким же образом вынудили выйти за такого свихнувшегося мудака?.. – Я прикусываю язык, слишком поздно осознавая, что назвала одного из своих тюремщиков мудаком, да еще и сумасшедшим. Конечно, это чистая правда, но… мерда! Вдруг за уязвленную гордость он тоже отомстит через Энтони?

Я изо всех сил пытаюсь придумать, как загладить оплошность, прежде чем он сорвется, но ничего не идет в голову.

– Кровь от моей крови, плод чрева моей дочери… – прорывается сквозь удушающее напряжение жутковато-нежный голосок, возвращая мой взгляд обратно к хранилищу. – Подойди, чтобы я могла наконец взглянуть на тебя.

Мериам настоящая. Она по-настоящему настоящая.

– Что сказала ведьма, Юстус? – Грубый тембр Данте неприятно бьет по округлой раковине моего уха.

Я хмурюсь: холодящий душу призыв прозвучал вовсе не шепотом, к тому же Юстус стоит не ближе нас. Неужели неббенские химикаты воздействуют не только на желудочный сок Данте?

– Мой шаббинский еще не слишком хорош, Маэцца, но, кажется, она упоминала кровь.

Э-э… чего?! Мурашки покрывают каждый миллиметр тела, несомненно, придавая коже вид змеиной чешуи.

– Говори на лючинском, стрега! – Данте выплевывает слово «ведьма» с превеликим отвращением.

Мгновение спустя из бездны тьмы вновь раздается голос:

– Как скажете. Дитя Шаббе и Небесного Королевства, внучка Косты Реджио, подойди ко мне, чтобы я смогла освободить твою кровь и снять проклятие.

Я по-прежнему не двигаюсь с места, и тогда Данте толкает меня вперед. При обычных обстоятельствах я огрызнулась бы на него, но нынешние обстоятельства вовсе не обычные.

Я, на хрен, говорю по-шаббински!

Ну, по крайней мере, понимаю. Говорю вряд ли. Или же?.. Сибилла с Фебом как-то упоминали, что я бормочу нечто невнятное во сне. Неужели я разговариваю на шаббинском? Неужели я вижу сны на шаббинском?!

Понимание иностранного языка ощущается неким сверхъестественным мастерством. Подумать только, а ведь Мериам еще даже не высвободила магию в моей крови!

– Фэллон, дорогая, подойди ко мне.

Вероятно, меня должно покоробить то, что заключенная колдунья назвала меня «дорогой», но что меня поражает, так это то, как она произносит мое имя: удвоенная «л» скатывается с языка, как рулон шелка, плавно переходя в конечный слог, который она произносит скорее как «эн».

– Аби – это королевская фамилия, Росси? – по гудящим барабанным перепонкам ударяет грубое бормотание Данте.

Аби? Когда это она… А! Одно из слов, которые она произнесла? Как ни странно, произнесенное Данте, оно не переводится автоматически у меня в голове. Возможно, из-за акцента? Или же я понимаю шаббинский, только когда на нем говорит Мериам? Весьма странно, но страннее ли, чем люди, которые превращаются в птиц? Уж точно нет.

– В Шаббе детям добавляют имена матерей после их собственных, так что Фэллон будет Фэллон эмЗендея. – Коса ярко-оранжевых волос Юстуса цепляется к темно-синему бархату, подчеркивающему строгие линии его четырехсотлетнего тела. – «Аби» означает «дорогая».

Вибрации сердца обвиваются вокруг ребер и хлещут по коже – точно попавший в сеть змей.

– Разве тебе не хочется поскорее ощутить свой истинный потенциал, Маленькая королева? – шепчет Мериам из тьмы.