– Есть.

– Хорошо. Знаешь, мне будто нужно исповедаться. Не потому, что я совершила что-то плохое, мне просто нужно проговорить все то, что произошло. Я хочу услышать, как я произношу это вслух.

– Понимаю, – ответил я, – но почему со мной? Разве Эдди…

– Эдди решит, что я слетела с катушек, – прервала меня Вероника. – И ты, скорее всего, тоже, но она – моя подруга, а друзей у меня почти не осталось. Я не смогу. Если ты решишь, что я спятила, – что мне до этого? Проще говоря, ты оказался в нужное время в нужном месте.

– И ты не боишься, что я могу кому-нибудь рассказать? – спросил я.

– Ты мог бы, – ответила Вероника. – Но я прошу тебя этого не делать.

– Хорошо, – заключил я, рассудив, что, если мы расположимся в гостиной, то окажемся прямо под нашей с Энн спальней. Как только Робби проснется, я услышу его и вмиг взбегу по лестнице до того, как он начнет реветь. – Если ты уверена…

– Не волнуйся, – сказала Вероника, – ты все равно не поверишь тому, что я тебе расскажу.

С бутылкой в одной руке и бокалом в другой Вероника направилась через кухню и столовую в гостиную. Я устроился в кресле-качалке; она поставила бутылку и бокал на низкий кофейный столик, стоявший у мягкого дивана в бело-голубую полоску. На мгновение Вероника задержала взгляд на окне за диваном, а затем, повернувшись ко мне, сказала:

– Давай так: сначала я быстро схожу в душ, а потом начну рассказ. Чтобы расслабиться. Никуда не уходи. Я сейчас вернусь.

Не дожидаясь ответа, она устремилась в ванную комнату. Затем я услышал, как дверь в ванную закрылась.

Порядком раздраженный, я встал с кресла и подошел к подножию лестницы, но любопытство заставило меня остановиться. «Никогда не отказывайтесь от истории» – сколько раз я повторял этот завет своим студентам на курсах писательского мастерства? И на тебе: мне предлагают сведения, которые, по меньшей мере, могут служить материалом для рассказа, и, возможно, даже романа, а я не могу подождать и десяти минут? Я возвратился в кресло.

Эту ночь я представлял себе совсем по-другому. Пятичасовую поездку из Гугенота в летний домик наших друзей Эдди и Харлоу на мысе Кейп-Код мы с Энн организовали в качестве подарка самим себе – поездка пришлась на время весенних каникул, которыми наши студенты университета штата Нью-Йорк наслаждались во Флориде или Мексике, – а еще хотели познакомить нашего десятимесячного сына Робби с местом, которое так много значило для нас; с домом, где зародился наш брак, и в который мы с тех пор возвращались еще не раз. Мы знали, что к нам присоединится Ли, вырвавшаяся с Манхэттена на все выходные, но о том, что компанию нам составит еще и Вероника, узнали только тогда, когда подъехали по песчаной дорожке к дому и заметили припаркованную «Фольксваген-Джетту». Само присутствие Вероники было свидетельством неисчерпаемой щедрости Эдди. После того, как Роджер развелся с Джоан – скандал намного драматичней и запутанней, чем описывала его Вероника, – Эдди была единственной из его друзей, кто продолжил общение; верность Эдди была достаточно глубокой, чтобы ее хватило и на бывшую студентку, из-за которой, собственно, и случился развод. После исчезновения Роджера Эдди навещала Веронику, а Вероника наведывалась к ней и Харлоу. Когда я сказал Эдди, что ее действия можно трактовать как акт милосердия – либо физический, либо духовный, – она, вздохнув, ответила:

– На самом деле, Вероника – очень приятный человек. Она через многое прошла. Она не хочет об этом говорить, но, по-видимому, с Роджером в последнее время они были не в ладах. Насколько я могу судить, он, до того, как пропал, переживал длительный нервный срыв, и, хотя Вероника всеми силами пыталась с этим справиться, для нее это было слишком. Кажется, она думает, что он ушел из-за нее.