Родственники Сархата отвернулись от нас, и Гулча с ребёнком должна была освободить квартиру, подаренную старшим братом жениха. Осуждение было огульным, а мотивировка надуманной. Якобы, в отсутствии мужа супруга была ему неверна. Два с лишним года она вдовствует при живом муже. Нуруло, как человек неглупый, знал и понимал абсурдность обвинений, но выступить против семейного клана и любимого младшего брата, которого он повсеместно оберегал, оказалось выше его возможностей. Единственно, что он сделал, жалея нас как родственников, хотя и бывших, взял обеих к себе на работу в этот отель на окраине.

Моя обязанность готовить, Гулчи – уборка, стирка, глажка. Плюс посменное с ней же дежурство – дом должен содержаться в чистоте, порядке и находиться под постоянным надзором. Все остальные распоряжения по телефону. Вот такое, на данный момент, наше неустойчивое положение. Каждый день проходит в ожидании – а вдруг! Вдруг, не приведи Аллах, нам откажут в этой милости? Что тогда? Куда тогда? И, главное, за что нам это всё?

Грузу негатива, накопившемуся в душе моей собеседницы и доверительно мне открытому, так давно и насильственно не давалось выхода, что в конце разговора я различил нотки явного сожаления в голосе Хадичи. Что, может быть, излишне откровенной случилась эта беседа с человеком, практически чужим? По всем признакам, за какой ни возьмись.

Часы в когтях золотокрылого стервятника на каминной доске показывали далеко за полночь, и Хадича заторопилась, промокая глаза концом платка:

– Ах, дорогой Олег, наверное, много лишнего было тут наговорено, уж ты не осуди мою несдержанность. Хочу просить тебя, чтобы это осталось…

– Ну что вы, что вы, уважаемая Хадича, даю слово – всё умерло в этих стенах, уверяю вас!

Мне так хотелось её приобнять, чтобы она успокоилась и прочно удостоверилась в моём обещании, но тут же остерёгся. А позволительны ли такие манеры по отношению к мусульманским женщинам?

Хадича, собрав посуду, судорожно вздохнула и улыбнулась:

– Спокойной ночи, азиз Олег. По всему видно, что ты хуб, по-нашему, хороший, добрый человек. Сама не заметила, как выложила тебе всю нашу историю. Вот ты правильно тогда сказал, что годишься мне в сыновья, и я поведала тебе всё как любимому сыну. У тебя добрая и отзывчивая душа, Олег. Спасибо тебе.

– Думаю, вы преувеличиваете, досточтимая Хадича. Спокойной ночи. Бесконечно благодарен за вашу искренность и очень рад нашему знакомству.

Поднимаясь к себе по лестнице, я обернулся. Слушайте, что за манера у них такая? Хадича серьёзно и неотрывно глядела мне вслед. Пустые чашки позвякивали у неё в руках.

Ночью снилась заливисто смеющаяся Гулча и я, поддавшись весёлому обаянию, подхватил её точёную фигурку на руки и закружил. Она смеялась, запрокинув голову и упираясь в мои плечи ладонями. Выпроставшись из слишком тесных объятий и отстранившись, мило улыбалась в смущении. Лишь влажные голубые глаза были необычайно серьёзными.

На рассвете молодым скворчонком заверещали часы на руке. Я уже наловчился быстро считывать их обратный ход. Пора. Отворив окно, запустил в комнату тугую волну утренней прохлады. В отдалении призывно высился купол православного храма. Наскоро умывшись, сбежал в холл, на ходу выправляя цепочку с завалившимся за спину крестиком. А! Ещё и ключик здесь. Правильно ли так? Ладно, возвращаться не будем, сниму потом. Свежевымытый пол чуть отдавал хлоркой.

Но что это? Вот так номер! Входная дверь была заперта и впечатляла своей неподатливостью. Без какой-либо надежды подергав ручку и постучав в этот монолит костяшками пальцев, оглянулся по сторонам: