– Славься Двоян! – закричали в ответ присутствующие и принялись жадно опорожнять свои кубки и рога, правитель последовал их примеру и пригубил божественный напиток.

Едва успел он сделать первый глоток, как ощутил, что горло его будто некто невидимый обхватил удавкой, незамедлительно за этим тут же раздалась невыносимая боль в животе, словно его пронзила тьма кинжалов. На устах правителя начала выступать белая пена. Адвин почувствовал, как его тело размякает, в глазах же у него начинало мутнеть. В мгновение ока его обессиленное тело упало на трон, откинув русоволосую главу назад. Все произошло на столько быстро, что Мира даже не могла сообразить, что происходит: она что-то кричала, била мужа по щекам, пыталась вытереть пену у его рта. Она уже не обращала внимания на то, что происходило вокруг – волна смятения и негодования прошла по всему залу, неожиданно часть ринских воинов выхватили свои мечи из ножен и набросились на стражей дворца, вокруг начали разлетаться брызги крови, отовсюду доносились ужасающие крики; младшие близнецы Адвина рыдали во всю, не понимая, что творилось вокруг, Таргитай же напротив сидел спокойно и наблюдал за всем с неким не присущим его возрасту беспристрастием. Мира все еще пыталась вернуть своего горячо любимого мужа к жизни, но все было тщетно. Внезапно словно ниоткуда возникший рядом с ней среди всего этого хаоса старик в серой мантии схватил находящуюся в отрешенном состоянии женщину, по щекам которой текли слезы, и буквально поволок ее куда-то, отдав жестом некий приказ находившимся позади мужам в таких же длинных одеяниях, которые послушно увели и не успевших опомниться детей наместника…

…Когда Мира уже пришла в себя, она обнаружила, что находится на ложе в собственных покоях: у тусклого камина сидели перепуганные дети, в плетеном кресле у кровати восседал длиннобородый старец в серебряной накидке, капюшон по-прежнему покрывал его глаза. Когда же он заметил, что Мира пришла в себя, то он привстал и подошел к ложу жены Адвина. Откинув капюшон назад, он заговорил:

– Княгиня, вам нужно бежать, – в глазах его читалась взволнованность, – и как можно скорее… – из глубин дворца все еще доносились звуки потасовки, которая, по-видимому, еще не закончилась, хотя масштабы ее и стали поменьше.

– Ульгень, – пролепетала обессиленно Мира, – что это? Что происходит?

– Переворот! – с прискорбием произнес советник наместника.

– Как? Но кто?! – недоумевала женщина, теперь она уже присела на краю кровати и пыталась здраво оценить все только что произошедшее с ее еще недавно счастливой и целой семьей.

– Я думаю, это сделал кто-то из гостей, возможно правитель одной из волостей.

– Я же говорила ему, – простонала Мира, – я же предупреждала, что не стоит доверять этим варварам… Зачем он только позвал этих восточных главарей… Двоян считал, что покажет им свое бесстрашие таким образом, но к чему это привело… – одинокая слеза скатилась по щеке убитой горем жены правителя.

– Это сотворили не они, княгиня, – спокойно перебил девушку старик, – Мне донесли мои вороны: о заговоре знали до вашего прибытия с берегов Данайского моря, в нем участвовали и слуги сего дворца, как мне удалось выяснить.

– Нужно немедленно их всех казнить, если они знали и не предупредили! – воспылала вдруг праведным гневом Мира.

– Увы, девочка моя, власть теперь не в наших руках, – мудрец подошел к камину, где на шелковом ковре игрались дети, взгляд старика был устремлен куда-то сквозь догорающие угольки. – У нас, – кашлянул старик и поправился, – вернее, у вас, есть только один выход…