Но тут неожиданно во двор вернулся из подвала полицейский и, завидав чужую собаку, сердито затопал ногами

– А ну, пошел отсюда, портняжий ублюдок, – рявкнул он, вращая глазами. – Ещё не хватало, чтобы тут у меня чужие собаки ошивались!

Жёлтая псина в страхе сиганула через невысокую оградку и со всех ног бросилась прочь, сопровождаемая бранью полицейского и яростным лаем сучки, которая, смекнув, что хозяин не одобряет их отношений, сменила благосклонность на ненависть.

– Говорила я тебе, – орала Амина, – пан против того, чтобы я с тобой водилась. Не лезь ко мне, гадкий пес. Мы тебя видеть не желаем…

Портновский пес, чувствуя себя за оградой в безопасности, повернул морду вбок и принялся истошно выть, выражая разочарование по поводу обманутой любви.

– Хорошенькое дело, – ворчал полицейский, – еще не хватает,чтобы сучка ощенилась… На кой ляд мне щенки? Их никто не купит. На что они мне… Скажу портному, пусть собаку привязывает, если не хочет нарваться на неприятности.

Он заскрежетал зубами и погрозил кулаком в сторону забора.

После обеда у пана Сыровы были гости. Пришла его двоюродная сестра – дородная, румяная женщина, которая привела с собой двоих детей. Тяжело дыша, отдуваясь, она принялась жаловаться на крутизну ступеней, из-за чего, пока она карабкалась наверх, у нее началось сердцебиение.

Пани Сырова угостила детей сладостями и предложила им поиграть на террасе. Шестилетний кудрявый мальчик и рыжая, розовощекая девчушка, взявшись за руки, вышли за дверь.

Дородная пани отпила из чашечки кофе и завела беседу. Речь ее была столь монотонна, что навевала сонливость. Чиновник почувствовал, что у него слипаются глаза. Извинившись, он удалился в спальню.

– У вас тут чудесно, – говорила, вздыхая, румяная пани, кругом зелень, чистый воздух. Единственно – немного далековато. А какие у вас отношения с хозяином?

– Очень хорошие, – ответила пани Сырова, – он любезен и во всем идет нам навстречу. Мы им довольны.

– В таком случае вы можете только радоваться, – рассудительно сказала кузина, – в наше время это большая редкость.

Подумав, она добавила: – У тебя хороший кофе. Почем ты покупаешь?

– Осьмушка за семь крон, – ответила пани Сырова.

– То же, что и в городе, – вздохнула румяная пани, – везде одинаково… Так хозяин, говоришь, у вас неплохой? Это хорошо. Это хорошо… Нам вот не повезло. Наш требовал, чтобы мы съехали. Задарма, говорит, квартируете. Мыслимое ли это дело? За нашу квартиру давал больше какой-то торговец. Хозяин кинулся в суд, где рассматривают дела о найме. Но суд постановил, что съезжать мы не обязаны. Да и куда съезжать-то? Денег у нас нет, приходится сидеть на одном месте. Зато теперь у нас каждый божий день дверные ручки вымазаны нечистотами. Я-то знаю, чья это работа. Это дело рук дворника, и пакостит он по наущению хозяина. Но поймать его с поличным мы никак не можем. Так и мучаемся. И никакой управы на них нет.

– Да, скверно, – сочувственно произнесла пани Сырова.

Детей привлекла куча песка перед домом. Они принялись выбирать голубые и розоватые камешки, тихо о чем-то воркуя.

– Красивый домик, правда? – восторгалась рыжая девчушка.

– И никакой он не красивый, – упрямо возражал мальчик.

– Этот домик замеча-а-ательный, – нараспев тянула девочка.

– Наш еще замечательнее, – твердил мальчик. – В нашем доме на лестнице зеркала.

– Да-а, – соглашалась девчушка.

– У нас на лестнице красный ковер.

– Да-а.

– А на стенках нарисованы розы.

– Да-а.

– А у дворника есть галка, она садится ему на плечо. Кыш, галка!

– Да-а.

Сзади тихонько подкрался полицейский и стал подслушивать лопотанье детей.