– Папа, что же вы делаете, к этому так быстро привыкают!

– Ну, у меня же есть сила воли, как только что-то почувствую, сразу брошу!

Один раз, приехав домой на выходные, я становлюсь свидетелем отвратительной сцены. Отец с матерью в очередной раз ссорятся, он убегает, она ползет за ним на коленях, хватает за ноги. Он вырывается, уходит, мама падает на кровать, говорит, что ей очень плохо, просит вызвать скорую помощь. Я звоню, бригада приезжает, и говорят мне: «Что вы нас вызываете? Вам в вытрезвитель звонить надо». Утром другого дня я в бешенстве выливаю самогон из многочисленных графинов, пытаюсь разбить самогонный аппарат. Но аппарат восстанавливают, производство самогона продолжается. Мама объясняет мне: «Как же мы прекратим? Денег хватать не будет!»

Меняется и облик города. На месте развалин в сквере за площадью уже с одной стороны был построен кинотеатр, теперь с другой стороны строится трехэтажный универмаг. Каменную трибуну убирают, делают встроенную площадку на фасаде универмага.

Летнюю сессию на третьем курсе я сдаю хорошо, некоторые зачеты и экзамены даже досрочно, чтобы успеть уехать в строительный отряд. В стройотряды ехать престижно, берут не всех, только сильных студентов, «хвостистам» туда попасть лучше не пытаться. В стройотряде можно заработать за лето хорошие деньги, особенно в тех, которые посылают в Сибирь. Наш стройотряд едет в Саратовскую область строить в селе элеватор для зерна.

В нашем строительном отряде много участников туристической секции. Собираются вечером после работы в саду школы-интерната, где нас поселили, поют песни под гитару, танцуют под магнитофон. Песни я слушаю с удовольствием, но когда начинаются танцы, ухожу. Перед глазами лицо Володи, мне не нужен никто, кроме него.

Дома на летних каникулах после стройотряда я встречаю в парке Юру, самого первого парня, к которому я пришла на свидание, с которым я встречалась в школе, но не любила его. Он не живет в Вольске, приехал на похороны отца. Юра вдруг предлагает мне стать его женой: «Ты учишься, я работаю, я помогу тебе». Чего бы проще, ведь мне все равно никто не нужен, но жить с человеком, которого не люблю, я не смогу. Я отказываюсь.

Начинается учеба на четвертом курсе. Я уже вроде бы забываю о своих переживаниях, втягиваюсь в учебу, даже хожу на танцы.

А потом вдруг начались звонки. Телефон стоял на первом этаже, на вахте, подзывали к телефону те, кто проходил мимо проходной. Меня вызывали днем, вечером, ночью. Иногда я узнавала голос Володи, но чаще говорил кто-нибудь из его друзей, болтали всякую ерунду, передавали привет от дедушки, ночью заявляли, что к телефону меня требует муж. Я перестала подходить к телефону, тогда стали вызывать девчат из моей комнаты. Одной он назвался, сообщил, что звонит Володя и хочет встретиться именно с ней, а я с ним «по-свински поступила». На меня эти звонки действовали очень сильно, вернулись все воспоминания, вскоре я уже не могла думать ни о чем другом. Тогда я написала записку с просьбой о встрече, попросила знакомую девушку с его факультета передать ему эту записку. Я злилась, хотела потребовать у него, чтобы он прекратил звонки. Девушка объяснила, что он на грани отчисления, приехал с практики, но не появляется на занятиях второй месяц. Записку она передала, но он пришел не сразу. Я встревожилась, ожидание стало вообще невыносимым, я уже устала думать как я его встречу и что скажу, лишь бы пришел.

А когда он, наконец, пришел, я, забыв о своей злости, бросилась ему навстречу с желанием обнять, прижаться, но он слегка отстранил меня, вошел в комнату, сел за стол, стал выкладывать какие-то документы. По его словам он только приехал с практики, ни про какие звонки не знает, он не звонил. На утверждение моей соседке по комнате, что она узнала его голос, отвел глаза и опустил голову. Острижен наголо (в то время стригли наголо 15-суточников, тех, кто попадал в милицию за хулиганство), взгляд жесткий, незнакомый. Открыла его паспорт: «10 февраля 1971 зарегистрирован со Свешниковой», он накрыл мою руку ладонью, взглянул на тетради на столе: