– Полагаю, вы и сами понимаете, – продолжил я. – Сложно определить какое-либо отклонение от нормы в поведении человека, когда почти ничего о нем не знаешь.

– Так и есть, – согласился он. – Если честно, я привык, что близкие мне люди каждый год собираются вместе. По праздникам или просто так. Но здесь царит атмосфера некоей отчужденности. Я сразу заметил это, как только переступил порог особняка.

– Могу ли я спросить вас об одной интересующей меня детали?

– Если это не предполагает с моей стороны приоткрыть для вас тайну следствия. – Лицо собеседника вновь приобрело суровые черты.

– Скажите, вам уже удалось пообщаться со всеми из тех, кто приехал в дом Кринсби?

– Почти. Сейчас мой напарник как раз разговаривает с девушкой по соседству от вас.

– С Офелией, – подсказал я.

– Да, именно. Нам осталось побеседовать лишь с мужчиной в одной из комнат справа по коридору.

– Значит, вы уже заходили к хозяину дома?

– Это первое, что мы сделали, прибыв сюда. Вернее, изначально мы попытались разузнать интересующие нас подробности у встретившего нас человека. Но прислуга здесь, мягко говоря, немногословна. – Он недовольно покосился в сторону стоявшей в углу Шарлотты. Девушка, в свою очередь, всем своим видом показывала, что не замечает этого.

– Так что вы о нем думаете?

– Пытаетесь заставить меня сравнить его странности со странностями тех, кто сейчас находится в особняке? – широко улыбнулся Винсент. Потом взял в руки чашку с кофе, сделал очередной глоток и вновь стал серьезен. – По-моему, он очень неприятный человек. Конечно, в общении с нами он был весьма любезен, сказал, что окажет всяческое содействие нашему расследованию, разрешил беспрепятственно бродить по дому и опрашивать его родню. Но знаете, у меня сложилось такое впечатление, что за этой маской вежливости и разумности кроется нечто большее. Какая-то очень мрачная истина. Несколько раз мне доводилось общаться с безжалостными убийцами, для которых чужая жизнь – просто условность, ничего не значащее понятие. За всем, что они говорили, была только бездонная пустота в их душе. И, войдя в покои Гауса Кринсби, я почему-то ощутил в нем почти то же самое. Будто очутился в клетке с хищником, который не нападает на меня лишь потому, что сыт и в данный момент спокоен.

– А остальные?

– Как и прислуга, они не слишком разговорчивы, – пожал плечами мужчина. – В остальном – обычные люди. Возможно, не самые приятные в общении. Но поверьте, за годы работы в полиции я встречал и похуже.

– У меня осталась к вам только одна просьба. Полагаю, отсюда вы направитесь обратно в Молтен Рок? Если так, не могли бы вы подвезти меня до города?

– Хотите насладиться местной кухней? – усмехнулся он. Потом посмотрел мне прямо в глаза и продолжил: – Или взглянуть на место преступления?

– Почему вы так решили?

– Для чего еще кому-то из особняка Гауса Кринсби оказывать нам подобную честь, да еще столь внезапно?

– Быть может, я хочу сменить обстановку, дабы собраться с мыслями?

– С момента вашего приезда сюда прошло не так много времени. И если причина действительно в этом, то, позвольте заметить, вы крайне непостоянны.

– Что ж, похоже, вы видите меня насквозь, – наигранно вздохнул я.

– Вы готовы рискнуть, даже если станете в итоге главным подозреваемым по нашему делу? Признайтесь, зачем вам все это?

– Помните, не так давно я упоминал о своем кошмаре? Насколько я знаю, всем в особняке каждую ночь снятся пугающие сны. Я лишь хочу понять, насколько они связаны с реальностью.

– По-моему, звучит на редкость…

– Бредово? – закончил за него я. – Так и есть. Уверяю, я прекрасно понимаю это. Но также совершенно не сомневаюсь, что в случившейся трагедии нет моей вины. Скрывать мне нечего, так почему бы не попросить вас подвезти меня туда? Что ни говори, но, если кто-то из жителей Молтен Рока заметит меня неподалеку от места преступления, я только создам для себя лишние проблемы. Гораздо разумнее было изначально уведомить об этом вас.