На лице Гриффина не отражалось ровным счетом ничего.

Он продолжал всматриваться в ночь. Затем тихо произнес:

– Успокойся, Джон.

– Успокойся? – Смит так и кипел. – Стало быть, ФБР так заинтересовал этот вирус, что они подослали тебя ко мне выведать все секреты? Но ведь твой директор мог просто позвонить моему. Именно так положено поступать в подобных случаях.

Гриффин нехотя перевел взгляд на Смита.

– Я больше не работаю на ФБР.

– Вот как? – Смит смотрел прямо в глаза своему старому другу. Но теперь в них не осталось ничего похожего на глаза Билла Гриффина, как, впрочем, и в лице тоже. И глаза, и лицо были какими-то странно пустыми, лишенными какого-либо выражения. Старина Билл Гриффин куда-то исчез, и у Смита вдруг неприятно заныло в животе. Но длилось это всего секунду. На смену растерянности пришел гнев, кровь в жилах вскипела. В голосе звучала ярость.

– Что же такого особенного в этом новом вирусе? И для чего тебе эта информация? Для какой-нибудь грязной газетенки?

– Ни на газеты, ни на журналы я не работаю.

– Тогда, наверное, на какой-нибудь комитет конгрессменов? Ясное дело, бывший фэбээровец – самая лучшая кандидатура для этих конгрессменов, которые только и норовят при любой возможности урезать бюджет на науку! – Смит перевел дух. Он просто не узнавал этого человека, некогда бывшего его лучшим другом. Что-то очень сильно изменилось в Билле Гриффине, а вот что именно – понять было трудно. Ясно одно: Билл Гриффин хочет использовать их старую дружбу в каких-то своих целях. Смит удрученно покачал головой. – Нет, Билл. Не надо говорить мне, на кого ты теперь работаешь. Это неважно. Если хочешь что-то узнать о любом из вирусов, действуй по армейским каналам. И больше не вызывай меня. По крайней мере до тех пор, пока снова не станешь просто моим другом. И никем больше. – Он развернулся и, весь дрожа от возмущения, зашагал прочь.

– Постой, Смити! Нам надо поговорить.

– Да плевал я на тебя, Билл. – Джон Смит продолжал шагать в лунном свете.

Гриффин громко свистнул.

Внезапно путь Смиту преградил огромный доберман. И, глухо рыча, оскалил зубы. Смит окаменел. Собака, крепко упершись всеми четырьмя лапами в землю, продолжала издавать низкое и грозное рычание. Острые белые клыки, увлажненные слюной, блестели. При первом взгляде на них становилось ясно, что этому псу ничего не стоит разорвать человеку горло.

Сердце у Смита колотилось как бешеное. Он стоял, не шевелясь, и не сводил глаз с собаки.

– Извини, – прозвучал за спиной почти печальный голос Гриффина. – Но ты сам спросил, что за неприятности. Так вот, они имеют место, но не только для меня.

Собака продолжала издавать низкое горловое рычание, Джон Смит по-прежнему не двигался с места. Лицо его искажала презрительная гримаса.

– Ты хочешь сказать, что опасность грозит и мне? Может, объяснишь, в чем, собственно, дело?

– Да, – кивнул Гриффин. – Именно за этим тебя и позвал, Смити. Но пока что не могу тебе сказать всего. Ты в опасности. Серьезной опасности. Постарайся убраться из города, и как можно быстрей. Не возвращайся в лабораторию. Садись на самолет и…

– О чем это ты, черт возьми? Ты ведь прекрасно знаешь, что я никогда этого не сделаю. Чтобы бежать от своей любимой работы? Да с какой это стати? Черт! Что с тобой происходит, Билл?

Гриффин проигнорировал этот последний вопрос.

– Делай, что я говорю! Позвони в Детрик. Скажи генералу, что тебе нужен отпуск. Долгий отпуск. И что проведешь ты его за границей. Сделай это сегодня же и уезжай как можно дальше отсюда! Сегодня же!

– Нет, так не пойдет. Ты должен сказать мне, что такого особенного в этом вирусе. И какой именно опасности я подвергаюсь. Я должен знать, прежде чем предпринимать какие-то действия.