– Янка! – Макс отвернулся от доски. – Глянь-ка!
Яна вздрогнула и посмотрела на доску – вся она была исписана буквами и цифрами, которые встречались на дверных табличках. – Видишь в этом какой-то смысл?
– Нет…, – Яна устало покачала головой. – Чушь какая-то. Хотя, я не математик. А ты?
– Я сисадмин, ну, компьютерщик… Программирую немного… Черт, что-то это должно значить!
– Брось! – Яна встала. – Будь ты хоть Нобелевский лауреат, ты же не жрал ничего два дня, кроме этих чипсов!
– Три дня, если уж точно. Не впервой. Вот без кофе реально ломает. Знаешь, раньше я выход отсюда находил без проблем. А вот сейчас почему-то заблудился. Хорошо хоть, тебя встретил.
– Да уж…, – Яна оперлась на парту, и обвела взглядом класс. Комната была освещена желтоватым рассеянным светом. Он шел из-за окон, однако, откуда конкретно, было не ясно – в нескольких сантиметрах от стекол находилась бетонная стена. Если не считать этой стены, да мумифицированного трупика учительницы, это был обычный класс. Три ряда парт, шкафы с наглядными пособиями, пожелтевшие таблицы на стенах, над доской висит черно-белый портрет Ленина.
В дальнем углу класса была свалка. Три металлических кровати без матрасов, на них – кусок целлофана, пара пыльных красных подушек и груды бумаги – страниц из книг. Яна уже успела рассмотреть эту помойку поподробнее. На одной из кроватей сидела голая пластмассовая кукла с копной рыжих волос. Вокруг глаз, на шее и руке игрушки расплывались иссиня-черные кляксы плесени. Кукла сидела верхом на противогазе, засыпанном то ли мелом, то ли гипсом. Рядом валялась облезлая деревянная пирамидка. На ржавых пружинах соседней кровати лежала еще одна кукла. У нее не было ни глаз, ни верхней части головы. Полуистлевшее платьице в дурацкий цветочек задралось, обнажая трусики ярко-красного цвета. Неестественно выгнутая нога куклы указывала своей ступней, заляпанной голубой краской, на мятую книжную страницу, на которой Ленин о чем-то беседовал с детьми…
– Слушай, – Макс отвернулся от доски. – Я тут подумал… Смотри, это же вроде, дом культуры.
– Угу, – Яна от нечего делать принялась изучать висевшую на стене ободранную таблицу «Животные и растения зимой»
– Чего здесь не хватает, как ты думаешь?
– Культуры? – Яна криво усмехнулась.
– Не, я серьезно. Тут же одни коридоры и маленькие комнатки, да? А ведь зал должен быть, верно?
– Верно…, – Яна перевела взгляд на Макса.
– Тебе он попадался? Я вот раз пять сюда наведывался, и ни разу не видел.
– Нет. А еще лестница. Тут же три этажа, или четыре даже… Лестница должна быть. А ее нет.
– Странная архитектура, не находишь?
– Очень. Честно скажу, на дом культуры это вообще не похоже. Вот хотя бы этот класс – на хрена он здесь?
– Знаешь, Ян, если найдем лестницу наверх, то, может, и выберемся.
– Это как?
– Там галерея наверху, остекленная. Стекло можно разбить, и выбраться. Спустимся как-нибудь. Я почти уверен, что это сработает.
– А…, – и тут Яна осеклась.
– Что такое?
– Слушай!
Макс прислушался. Из коридора явственно доносился приближающийся хруст плитки под чьими-то тяжелыми шагами…
5
…Трещина на кафельной плитке напоминала звезду. У Баревского она сейчас вызывала лишь одну ассоциацию – с десятью орденами «Алмазная звезда», хранившимися в ящике у него дома. Сам ящик был надежно припрятан за бачком унитаза. Узнай начальство об этом, Баревского по головке не погладили бы. Сочли бы подобный демарш пережитком, ненужными выкрутасами ИД-а. А ИД, как известно, настоятельно рекомендовалось использовать только для Дела. Но сам Андрей был уверен, что имеет право на это небольшое хулиганство – после всех тех неудобств, что приходилось терпеть. И всех его заслуг, конечно. Хотя, это тоже всего лишь капризы ИД-а, не более того. Раковая опухоль сознания. Как и та боль, которую он сейчас испытывал. Ее ведь тоже на самом деле не было. Все он ее создавал, ИД поганый, мощное оружие Андрея, которое его же делало беспомощным. И единственное преимущество заключалось в том, что сам Андрей, в отличие от большинства людей, знал о никчемности собственного ИД-а. И о том, что он сам наделен этим неудобным оружием временно…