Щель между дверью и стеной становилась все шире; к скрежету цепи, которому, казалось, не будет конца, добавлялся шум гудевшего во мраке ветра, в порывах которого плясали снежинки. Дверь продолжала опускаться, и наблюдавшие за ней затаив дыхание гости наконец поняли, почему она такая большая.

Это был мост, который вел в башню, и стало ясно, что приваренные к двери полосы – вовсе не авангардистское украшение, а вещь вполне практическая – они исполняли роль ступенек. Гости уже преодолели изрядное количество ступенек, поднимаясь по лестнице основного здания, но верхушка башни располагалась еще выше.

Лестница-мост уже почти опустилась до крайней точки, и в трапециевидном проеме открылось пустое пространство, в котором бешено кружился снег, а за снежной пеленой взгляду открывалась верхняя часть башни. Это была величественная конструкция, вид которой вызывал ассоциации с религиозной живописью. Казалось, вот-вот грянет торжественный хор.

Внешне башня в верхней своей части напоминала падающую башню в Пизе. В середине конструкции было круглое помещение, окруженное галереей. Были видны перила и несколько колонн. С края крыши свешивались огромные сосульки; в яростной снежной круговерти они казались грозными клыками, которыми обзавелась зима в этом северном краю.

Сцена из непоставленной оперы Вагнера. Огромная, великолепная декорация, от которой захватывало дух. Фоном декорации служил угольно-черный занавес неба, за которым простиралось невидимое глазу северное море, забитое дрейфующим льдом. Затаив дыхание гости смотрели на зиму, которая открылась перед ними в напоминавшем вход в преисподнюю трапециевидном провале, и им казалось, что время обернулось вспять и они перенеслись из Японии далеко-далеко, куда-то в Северную Европу. Наконец лестница-мост с громким стуком, напоминающим удар швартующегося судна о причальную стенку, опустилась на выступ в башенной стене.

– Мост готов! Здесь довольно крутой подъем, так что будьте осторожны, – проговорил Кодзабуро, оборачиваясь к стоявшим у него за спиной гостям, и те, боязливо хватаясь за перила, стали выбираться на морозный воздух.

Когда вся компания оказалась на лестнице, вдруг показалось, что та перевернется под ногами людей и сбросит их вниз. И они вцепились в перила изо всех сил в надежде, что, если такое случится, это им как-то поможет.

Смотреть вниз было страшно – все-таки высота больше трех этажей. К тому же перила были холодны как лед.

Кодзабуро перешел в башню первым и закрепил лестницу с помощью специального замка. Галерея вокруг башни была чуть больше метра шириной. Козырек не закрывал галерею целиком, поэтому снега на нее намело порядочно.

Прямо возле лестничного перехода в башне было врезано окно, а через пару метров направо по галерее – дверь, которая вела внутрь. В окне было темно. Отворив дверь, Кодзабуро вошел в помещение, включил электричество и тут же вышел обратно. Свет падал через окно на галерею, и теперь можно было не смотреть все время под ноги. Кодзабуро повернул направо и направился дальше по продуваемой всеми ветрами галерее. Группа гостей последовала за ним, стараясь не наступать на скопившийся на галерее снег.

– Мой вопрос очень прост: у основания башни разбита клумба, на ней узор. Что бы он мог значить? Клумба довольно большая; если встать посередине, весь узор окинуть взглядом не получится, а без этого разве что поймешь?

С этими словами Кодзабуро остановился и, перегнувшись через перила, объявил:

– А вот отсюда можно.

Не обращая внимания на сугроб под ногами, он легонько постучал ладонью по перилам. Собравшиеся вокруг него гости посмотрели вниз. Кодзабуро сказал правду – клумбу было видно очень хорошо. На нее падал свет стоявшего в саду фонаря. Еще ее подсвечивали гирлянды рождественской ели и свет из окон салона на первом этаже. В украшении из выпавшего снега она напоминала торт, испеченный на Рождество. На покрытой белоснежным покрывалом поверхности клумбы в игре света и теней рельефно выступал узор (рис. 2).