Евгения достала из люльки и поднесла пятимесячного ребёнка. В момент неспешного приближения, точнее поднесения запеленованного свёртка, в Лидии нарастала сдавленность под грудиной, дыхание стало едва уловимым.

– Совсем на себя не похожа, – улыбнулась она, – у неё на правой ножке должны быть два пальца сросшихся, третий с четвёртым.

Евгения развязала пелёнку и показала ножку: пальцы действительно были сросшимися.

– С ума сойти, это она… – прошептала Лидия, затаив дыхание. – Это же точно моя мама! Я не верю… Просто сон какой-то… – Она прижала к лицу свои ладони, эмоции испуга и восторга перемешались. – Может мне это снится?..

Руки нервно полезли в карманы – пульты лежали на местах. Сразу вспомнился Стас: жалкий, взволнованный, наверняка весь издёргался, торчит возле окон, держится за свою заклиненную спину. Ему бы лежать…

– Мне надо идти, там муж волнуется. – Всё семейство застыло в ожидании. – Вы только припорошите мои следы, и его – там следы моего мужа остались.

– Так это он давеча шастал? – спросила Алевтина. – А мы думали Микола, Игнатихиных внук. Контуженый он, за девками в окна подглядывает, окаянный…

Женщины сороковых на улицу выходить не решились – их страшило нахождение в непосредственной близости в зоне отбытия фантастического существа, похожего на человека, или того, кто облачился в человечью шкуру, они предпочли держаться подальше и наблюдать украдкой, как посланница с неба поднимется ввысь в свете небесного луча и сверкнёт молния, и земля содрогнётся…

Лидия уже позабыла в какую точку однообразной белизны она прибыла, сначала искала следы, нашла, затем до последней секунды наблюдала за маленьким окном, в глазке которого, оттёртом тёплыми руками, скучковались бледные лица, в ладони она сжимала незаметную деталь, но теперь главную деталь её жизни.

Лица исчезли. Лидия оглянулась: другое лицо – Стаса смотрело из большого, сияющего фонарными отблесками, пластикового окна. Она наблюдала, как он подпрыгивает на радостях, машет ей рукой, будто встречает в аэропорту после длительной командировки. А может действительно прошло слишком много времени, ненароком подумала она, что если время течёт по-разному, вон и спина у Стаса уже разогнутая, как будто подлеченная, не скрюченная, как была…

– Радость моя, я тебя заждался! Ищи мне теперь корвалол – я себе места не находил.

Лидия бросила взгляд на часы – показывало 23:50, проверила число – всё сходится. Так параноиком можно стать, балуясь в игры со временем, подметила она, теперь ей постоянно придётся сверять часы, заглядывать в календари, спрашивать у окружающих: который год? Кто знает, где она окажется… До последних событий не приходилось беспокоиться по этому поводу, потому что время существовало одно – последовательное и реальное.

До утра бы Стас не дотерпел, им обоим пришлось громоздиться на диване с тарелками и чаем, чтобы он мог выслушать отчёт, лёжа и снова держась за спину, которая, как выяснилось, обострилась от волнений.

– Что касается твоих следов, – рассказывала Лидия с набитым ртом, – то они их списали на контуженого односельчанина, а мы с тобой нафантазировали: диверсант, анчутка… Там люди более приземлённые, чем мы, они там не искушены, как мы, разнообразием.

– Хм! – озадачился Стас. – Я хоть точно сорок второй загрузил? Может это семидесятые, раз такие следы им не в диковину?.. Ты у них спросила: который год?

– Стас, не говори ерунды! Значит их за ночь присыпало снегом, стали нечёткими.

Муж почесал репу, после чего выдал новую идею:

– Послушай, давай завтра сгоняем в город: купим валенки! От матери, от твоей, старомодную одежду заберём, ту, что она не носит, ватная фуфайка в сарае у нас имеется – будем ходить в сороковые без пафоса. В любой момент к ним в избу кто-нибудь нагрянет, а тут ты стоишь, сияешь – гостья из будущего. К тому же это позволит посещать их в дневное время. Не будить же бабок регулярно…