Мне не хватало свежего воздуха. Я кинулся к разбитому окну. Двор перед домом заливал призрачный лунный свет. И в этом свете я увидел крадущиеся к дому жуткие тени мертвецов…

Я отвел глаза…

В это мгновение две холодные костлявые руки возникли из ночной мглы, протиснулись в дом и схватили меня за кадык. От испуга я бешено заорал, но ответом был лишь визжащий, истерический хохот моей невесть куда запропастившейся подружки. Скрипучий старческий голос прогундосил на всю округу:

– Поцелуй меня, ну поцелуй же меня, милый!

Пытаясь освободиться, я повернулся лицом к дико визжащей и хохочущей Еве… Она была страшна, ужасна, да и просто невыносима! Посиневшая и позеленевшая, с развивающейся гривой седых волос, с горящими белым огнем глазами и сыплющимися во все стороны синими искрами, она дико верещала, произнося грозные проклятия в мой адрес. С оскаленных то ли зубов, то ли клыков, как сама смерть, падали хлопья пены. Я дергался и бился, как сумасшедший, пытаясь освободиться от цепких объятий ведьмы. И тогда я понял, что теряю рассудок, вернее, что уже его потерял… И действительно, меня как бы вырубило. А когда очнулся и снова открыл глаза, то оказалось, что я лежу в глубоком открытом гробу и с изумлением взираю на низкий закопченный потолок. Я закричал, пытаясь встать, но чья-то сильная незримая рука буквально вдавила меня в жесткое ложе. Я дергался, извивался как змея, силясь подняться, но освободиться от цепких объятий страшной силы я не мог. Наконец, все как будто бы исчезло… улетучилось… испарилось… Я стряхнул с себя оцепенение, тяжело поднялся из дощатого гроба и шатаясь пошел сквозь комнаты. Вот я наткнулся на дверь, открыл ее и попал в небольшой зал. Как-то здесь было не очень уютно. С потолка свешивались непонятно откуда взявшиеся болотные водоросли и тина, а может и не водоросли вовсе и не тина, а какие-то щупальца… У основания облупившихся стен, среди длинных, пожелтевших, полуизгрызенных мышами листков, на которых все еще виднелись несомненно кабалистические знаки, среди мерзких орудий смерти и разрушения – коротких, похожих на кинжалы ножей, покрытых ржавыми пятнами того, что некогда было кровью – лежали трухлявые черепа и кости, по крайней мере, трех десятков человек. Я с недоверием уставился на них, но мои гляделки не обманывали меня. Сумасшествие, да и только, как и мое собственное пребывание в этом страшном, проклятущем доме.

В буквальном смысле шатаясь как алкаш, я вышел из комнаты, и до меня, наконец, начало туманно доходить, почему я здесь оказался. Я понял, почему дом не выпускает меня. А все потому, что сам домишка представлял своего рода центр притяжения зловещих сатанинских сил, находящихся вне человеческого понимания и вне человеческой власти; и я знал, что уже заражен аурой этого места, и что в некотором роде оказался пленником, узником или очередной жертвой дома и его чудовищного проклятия…

Внезапно раздался стук во входную дверь…

Подняв лежавший у стены топор, я осторожно подкрался к двери и прижался ухом. За дверью слышалось всхлипывание и плач. На крыльце кто-то рыдал нежным голосом.

– Эй! Кто там?!

– Я это, Кристофер. Твоя Евушка, – послышалось в ответ сквозь всхлипывания. – Что с тобой, Кристоф, ты болен?

– Я?! Не зассывай мне мозги, ведьма!!

– Ну, вот опять ты о своем, – рыдания за дверью стали громче.

– За что же ты меня ведьмой-то называешь?

– Как это, за что??? Ты же мертвая…

– Да какая же я мертвая-а-а-а?? – зарыдала пуще прежнего Ева.

– Не с кладбища ли ты вернулась?..

– Да с какого нахрен кладбища?? Только мы из дому вышли, миленький, как ты на землю грохнулся. Я к тебе, а ты без сознания лежишь. Насилу тебя откачала. А ты, как меня увидал, закричал дико и по земле как ополоумевший кататься начал… И кричал все «ведьма» да «ведьма»! А потом, как прочухался, в дом бросился как угорелый. Дверь захлопнул на засов. Не сделай ничего с собой, Крисоф! Ты не в себе! Открой эту чертову дверь, Кристоф! Слышишь? Я боюсь за тебя, Кристоф!!!