— Пойдем, дитятко. Ох и болезная она у нас, несчастная. Мыслимо ли дело, юной девице такие нагрузки в университете этом.

Тихомировы и на этот спектакль не отреагировали, а серьезно скандалить или упираться при гостях было для меня неприемлемо. Потому пришлось покориться бабушке и уйти. Уже в дверях я услышала приятный голос Макарушки:

— Тогда и мы с матушкой пойдем, раз ни ватрушек, ни невест.

Матушка возражала им и просила остаться, а мне на ухо выговаривала бабуля, как некрасиво распугивать женихов. И вообще, умру старой девой, вот тогда и пожалею о своем поведении. А на замечание, что вряд ли на том свете я буду вспоминать Макарушку Тихомирова, бабушка поджала губы и пихнула меня в комнату.

Вот и славно. Я вытащила из кармана припрятанный пирожок, подула на него, в целях самоуспокоения, затем устроилась у окна, читать приключенческий роман о барышне Сорокиной, первой столичной женщине-извозчике. Выдумка, конечно, но полистать для расслабления приятно.

Через несколько минут дверь ко мне открылась, впуская Глашу. Она была на пару лет младше меня, но из-за целого вороха одежек и неизменного платка на голове иногда казалась старухой. И еще опекала меня, как старшая сестра, а то и добрая тетушка.

— Я вам чаю принесла и булок, — тихо проговорила она. – А то зачерствеют до завтра, ешьте пока свежие.

Точно, если съеду от родителей, заберу Глашу с собой, в школу вечернюю устрою, а потом и в училище. Не век же ей с грязными тарелками таскаться и собирать пыль по углам?

— Гости уже ушли? – спросила я.

— Матушка ваша увела их сад осматривать.

— Думают, раз Макарушке я не понравилась, то он нашим малинником соблазнится?

Глаша вздохнула, поправила платок и взялась взбивать подушки на моей кровати. Несмотря на матушкины увещевания и ругань, Глаша всегда складывала их горкой, игнорируя модные норнские веяния раскладывать их в два ряда с неизменными валиками впереди.

— Не знаю, зачем они вас постоянно сватают, как будто замужем так хорошо. Вот матушка ваша то и дело вздыхает, как ей тяжело без внимания барина Белокосова. Мои отец с мамкой и вовсе целый день лаются, детей наплодили полну избу, а заботиться им не по силам. Я досыта есть только у вас стала. Вот разве это семья? Разве к такому стремиться нужно?

Я не стала с ней спорить или одергивать. Сама не в восторге от сегодняшнего вечера. Хорошо, они так хотят познакомить меня с женихом. Но можно же предупредить? Спросить о моих планах? Найти хоть кого-то поприличнее, не вызывающего зевоту или рвотные позывы? Помню, прошлый, годившийся мне в дедули, так пропах табаком и мочой, что Глаша еще два дня причитала и проветривала гостиную.

Побурчав еще немного, она все же ушла по делам, оставив меня наедине с книгой и мыслями о сегодняшнем дне.

Бабушка Рита завещала мне половину дома! Который, хоть и выглядел странно, на деле вместил бы в себя два наших. А заносчивого господина Лайтнера можно и потерпеть, тем более близко общаться с ним я не собираюсь.

Дверь распахнулась так, что чуть не слетела с петель. Невероятно злые мама и бабушка уже стояли на пороге и обжигали взглядами, у меня аж пирожок в горле застрял.

— Ярина, доколе…

— Пока не прекратите таскать ко мне всю некондицию с Тергородской ярмарки женихов. Серьезно, матушка, вы видите меня на лесопилке в компании господина Тихомирова?

— Ляжет на нашу Яринку и задавит ее насмерть, — подала голос Глаша откуда-то из коридора.

— Глафира, тебе такого и знать не положено! – переключилась на нее матушка. – Юная девица должна быть стыдливой.

— Оно непросто, когда в избе одна комната, а мамка с папкой беспрестанно младших строгают. Уж как я рада у вас жить. Пошушукаетесь с барином раз в месяц тихонечко, кроватью суетливо скрипнете, да и все дела.