Сережа знал, что мамы больше нет, что она умерла. Но он не совсем представлял, как это? В своей жизни он видел только одну смерть: это когда в аквариуме умерла рыбка. Тогда нянька Никитична вытащила ее и выкинула в ведро. Но рыбка маленькая, да и глупенькая, а мама.... Нет: Сережка никак не соглашался с тем, что эти две смерти – одно и то же. Рыбка такая скользкая, просто мокрый кусочек чего-то непонятного. Она даже не издавала звуков, как это делают котята или собаки. Рыбка только плавала по аквариуму, молча открывая рот и глядя на всех большими глазами. А мама… это что-то теплое, родное. Мама- это запах трав, добрый голос, печальные, но любящие глаза. Мама- это личное, свое! Но мальчик понимал, что мамы больше нет, что ее уже нельзя потрогать, услышать ее ласковый голос, уловить этот приятный аромат…

Сережа проснулся от того, что его нога застряла где-то в пододеяльнике. Малыш попытался ее высвободить, но послышался еле уловимый треск разрываемой ткани. В полупрозрачном от старости пододеяльнике образовалась большущая дыра. Сережка думал, что Никитична не заметит, но тщетно. Нянька сразу обнаружила разрыв.

–– Ах, ты, маленькая дрянь! Ты зачем испортил пододеяльник! Государство вас кормит, поит, одевает, а вы, неблагодарные твари! Не цените того, что оно для вас делает! А вас, ублюдков, надо было еще при рождении топить, как маленьких котят в ведре!

Сережа заплакал, но не от того, что Никитична ударила его и отругала. Ему было жалко тех маленьких котят, которых топили в ведре. Ведь если котята были маленькими, то они беззащитны, так же беззащитны, как и он, Сережа, как Света и другие ребятишки.

– Замолчи, сейчас же, гаденыш! Тюрьма по вас плачет! – она ругалась и ругалась, а Сережа все плакал и плакал. Что такое тюрьма, и почему она плачет, Сережа не понял, но почувствовал, что это ничего хорошего не означает. И он никак не мог понять, что это такое, Государство? И зачем он должен благодарить его за несъедобную пищу и старые рваные тряпки?

В детдоме разворовывалось все. Тащили продукты, игрушки, тащили новое постельное белье, взамен оставляя ветхое, списанное на несколько раз. Бывало, что усыновители, пока они собирали документы, приносили в дар ребятам и одежду и игрушки. Иногда детишек привозили в хороших вещах. Ведь кто-то попадал сюда вследствие трагедий, постигших их семьи, а не только с улицы, и эти дети были одеты в добротные вещи. Все это отбиралось и пряталось Никитичной. Потом она сумками тащила все это на рынок. Растаскивались вилки, ложки, мыло, туалетная бумага! Тащили все! Было удивительно, что еще что-то доставалось эти бедным детишкам, которые не перед кем не провинились. Так что было совершенно естественно, почему Никитична взъелась на Сережу за тот злосчастный пододеяльник, который от ветхости стал почти прозрачным. Он уже списывался и не единожды. Не один новый пододеяльник за счет этого старья перекочевал в гигантские сумки Няньки. Алчная тетка была готова крутить это «колесо обмана» бесконечно. Но теперь он годится только на тряпки. Толстая красномордая бабище смотрела на старые лохмотья, как на горностаевый палантин. Если бы можно было поверить, что Никитична умеет плакать, то показалось бы, что она вот-вот разрыдается. Но она, гневно сверкая всем лицом, только злилась. И так было по каждому малейшему поводу. Так что плакать хотелось ребятам. И каждый мечтал исчезнуть отсюда как можно дальше. Даже Квасов строил планы, как вырваться из этого детского дома. Но он мечтал сбежать, как только представится случай, т.к. вряд ли его захотят забрать.