Синиг продолжал невозмутимо скрести бок Бурана.

«Он как будто забыл, что я отправляюсь в поход!» – с горечью подумал Карса.

– Красный Глаз так и бегает в табуне, словно жеребенок, – с упреком бросил он отцу. – Неужели ты не хочешь помочь своему сыну?

– Я уже говорил тебе: Красный Глаз слишком молод для такого похода, – не поднимая головы, ответил Синиг.

– Но это мой конь, и я все равно поеду на нем.

– Нет, Карса. Красный Глаз недостаточно объезжен. Он еще не научился самостоятельности, а потому будет заглядываться на лошадей Байрота и Делюма. Поверь мне: сидеть на таком коне – все равно что сидеть на колючем кусте. Вы только возненавидите друг друга.

– Мне что же, идти пешком?

– Нет, сын мой. Я отдам тебе Бурана. Я нарочно немного погонял его и не стал снимать упряжь. Поторопись, пока конь не остыл.

Карса оторопел. Такого он от отца не ожидал. Молодой воин поспешил к дому. Синиг предусмотрительно пристроил его дорожный мешок над дверью, чтобы тот не отсырел от росы. Там же висел заботливо смазанный меч из кровавого дерева. Полюбовавшись на меч – на его широкое лезвие, где отец заново нарисовал боевые узоры уридов, и на большую, оплетенную кожей рукоятку, – Карса прикрепил оружейную перевязь к поясу. Мешок обычно прицепляли к особому кольцу на стремени, и всадник удерживал его своими коленями.

Теблоры ездили без седла, усаживаясь ближе к лошадиной гриве. Опорой им служили высокие стремена. В числе трофеев, захваченных у низинников, были и конские седла. Подумать только, эти дети даже ездили по-дурацки, перенося всю тяжесть на спины своих низкорослых лошадок. Откуда им знать, что у настоящего боевого скакуна задние ноги – тоже оружие? Чтобы конь мог давить и топтать врагов, его спина должна оставаться свободной. Сидя ближе к шее, всадник лучше сумеет защитить своего четвероногого товарища от ударов мечом или копьем.

Карса вернулся к отцу. Предчувствуя дорогу, Буран нетерпеливо перебирал ногами.

– Байрот и Делюм ждут тебя возле брода, – сказал сыну Синиг.

– А Далисса?

Карса не видел выражения лица собеседника. Голос Синига, как всегда, звучал ровно, будто сын спрашивал его о чем-то обыденном.

– После того как ты ушел к Ликам-на-Скале, Далисса благословила Байрота.

– Она благословила… Байрота? – переспросил ошеломленный Карса.

– Да.

– Похоже, я ошибался в ней.

Карса и сам удивился, с каким трудом давалось ему каждое слово.

– Не стоит ожидать от женщины слишком многого, сын мой.

– А ты, отец? Ты дашь мне свое благословение?

Синиг вручил сыну вожжу (уридские всадники не признавали двойных поводьев) и отвернулся.

– Палик уже благословил твой поход. Довольствуйся этим.

– Но Палик – не мой отец!

– Я это знаю, – немного помолчав, сказал Синиг.

– Еще раз спрашиваю: ты благословишь меня?

– Что я должен благословлять, сын? Семеро богов – это лживая сказка. Слава, которую ты намерен завоевать, для меня ничего не значит. Неужели я должен радоваться тому, что ты станешь убивать детей? Или гордиться, когда ты вернешься, обвешанный трофеями? Палик уже в таком возрасте, когда только и остается, что жить воспоминаниями юности. Какие слова дед говорил тебе, давая свое благословение? Он желал тебе превзойти его подвиги? Вряд ли. Поразмысли внимательно над его словами, и ты поймешь, что Палик больше благословлял себя, нежели тебя.

– Дед сказал мне: «Палик, проложивший путь, по которому ты двинешься, благословляет твой поход».

Синиг снова ненадолго умолк, а когда заговорил, Карсе показалось, что он видит во тьме горькую отцовскую улыбку.

– Так я и думал.

– Будь жива мама, она бы меня благословила, – обиженно протянул юноша.