– Ваши дети заслуживают смерти, – изрек Карса. – Сунидские воины оказались слишком мягкотелыми. Они забыли, в каких случаях теблорский закон велит не щадить кровных родственников. Предательство своего племени всегда каралось сурово. Ваши потомки перестали быть сунидами. Я их убью, как только выберусь отсюда.

– Тебе придется долго искать их, урид, – вздохнула женщина. – Они ведь сейчас кто где. Многие погибли. Многие попали в рабство, ибо низинники опутали их долгами. Остальные подались в дальние края, в большие города вроде Натилога и Генабариса. Нашего племени, увы, больше не существует.

– И потом, урид, ты ведь тоже закован в цепи, – добавил мужской голос. – Ты теперь принадлежишь хозяину Сильгару, а от него еще ни один раб не сбегал. Больше ты уже никого не убьешь. Тебя, как и нас, заставят встать на колени. Так что не надо пустых слов, урид.

Карса молча возобновил начатое. На этот раз он плотно намотал цепи себе на запястья. Потом уперся спиной в стену, а ногами – в бревно. Напрягшись изо всех сил, он потянул на себя цепи. Еще одно усилие… еще… Прут скрежетал, откалывая щепки. И вдруг что-то громко треснуло.

Карсу отшвырнуло назад. Он заморгал, освобождая глаза от пота, а затем посмотрел на бревно. Оно раскололось по всей длине.

С другого конца лязгнули цепи Нома.

– Худ тебя побери, Карса Орлонг, – прошептал он. – Гляжу, ты не спускаешь оскорблений.

Юноша снова промолчал. Ему сейчас было не до разговоров. Да, он вырвал ненавистные пруты из бревна, однако оставались еще цепи, с которыми не больно-то побежишь. Зато теперь у него появились дополнительные орудия. Карса нагнулся над цепью, идущей к левой лодыжке, и всунул прут в ближайшее к кандальному обручу звено. Взявшись за прут с обоих концов, уридский воин стал медленно его вращать.

– Что это там за звуки? – спросил кто-то из сунидов.

– Кажется, у урида спина треснула, – насмешливо ответил другой.

– Я бы на твоем месте попридержал язык, Ганал, – посоветовал ему Ном.

Цепь треснула. Сломанное звено отскочило во вторую канаву и застряло в стене.

Избавившись от цепей, приковывавших ножные кандалы к пруту, воитель принялся за цепи, тянувшиеся от рук.

Снова раздался треск. Потом еще. Руки Карсы были свободны.

– Что там такое? – опять заволновался кто-то из уридов.

Карса оторвал от железного прута последнюю цепь. Прут пригодится в качестве оружия, тем более что от его усилий железная кромка успела заостриться. Взяв прут, воитель выбрался из канавы.

– Кто из вас Ганал? – угрожающе осведомился он.

Лежащие суниды съежились и втянули головы в плечи. Только один из них не шевельнулся.

– Я Ганал, – произнес этот человек. – Значит, твоя спина цела? Теперь ты вправе убить меня за оскорбительные слова.

– И убью.

Сжимая прут, Карса двинулся туда, где лежал его обидчик. Однако тот хитро улыбался.

– Прежде чем умереть, я подниму крик и разбужу стражу. А если ты пощадишь меня, то сможешь тихо выбраться отсюда. До рассвета еще достаточно времени.

– За молчание вас всех накажут, – сказал Карса.

– Нет. Мы крепко спали и ничего не слышали.

– Возвращайся и приведи с собой столько уридов, сколько сможешь, – обратилась к юноше та женщина, что прежде рассказывала о бедах своего племени. – И когда ваши воины перебьют всех низинников в этом городе, суди нас. Мы примем твой суд.

Карса подумал и кивнул:

– Ладно, Ганал, продолжай пока влачить свою никчемную жизнь. Но не забывай: мы с тобой еще встретимся.

– Не забуду, – пообещал сунид.

– Карса! – окликнул воителя Ном. – Пусть я всего лишь низинник…

– Я освобожу тебя, ребенок, – ответил урид, направляясь к нему. – Ты проявил мужество.