Чего сумел добиться Модель?

Шустер немного романтик и фантаст в духе старика Гофмана. Система ПТХ представляется в виде дома без адреса и входа. И без ключа. Так нагляднее. И все-таки адмирал тысячу раз прав: не надо преувеличивать силы противника и преуменьшать свои. Рано или поздно Шустер проникнет в этот дом без ключа, ибо сказано в писании: «Толците да отверзется!»

Заперев сейф и аккуратно задернув шторки, Шустер садится за стол и почерком первого ученика пишет рапорт начальнику абвера III с просьбой о командировке. О соблазнах, ждущих его в Париже, – дорогих отелях и девочках – он старается совсем не думать…

– Национальность?

– Француз.

– Ложь! Где родился?

– В Ницце.

– Еще одна ложь! Вы были в испанских интербригадах?

– Не приходилось.

– Снова ложь, Гро! И как вам не надоест?

Модель, прищурившись, смотрит на радиста. После недельного пребывания в ведомстве комиссара Гаузнера Гро, как ни странно, выглядит сравнительно бодро. Правда, нос у него расплющен и левая рука в бинтах, но глаза полны жизни, и он не отказался от рюмки коньяку. Выпил быстро, словно бросая Моделю вызов: смотри, я сохранил себя и даже не потерял вкуса к хорошей выпивке.

Гаузнер вызвал Моделя телефонным звонком. Это было удивительно некстати – в кабинете сидел Шустер, прибывший из Берлина с полномочиями, подписанными Канарисом и бригаденфюрером[8] Шелленбергом из управления заграничной разведки РСХА. Моделю совсем не улыбалось начинать совместную работу с обер-лейтенантом с показа своих неудач, но Шустер был клеек, как липучка для мух, и пришлось везти его с собой в гестапо.

У Гаузнера, державшегося в Леопольдказерн, словно божок, их ждал приятный сюрприз. Из Виши, Марселя и от испанской секретной службы пришли ответы на запросы, и Модель на этот раз без внутреннего сопротивления согласился с Гаузнером, что, да, гестапо работает быстро и четко. Гаузнер чувствовал себя триумфатором и предложил Моделю самому вести допрос, оставив за собой обязанности протоколиста.

Он и сейчас сидит за машинкой, делая вид, что все происходящее его нисколько не касается. Отсутствующий взгляд его бродит по потолку, по стенам, надолго задерживается на портрете Гиммлера в полевой форме рейхсфюрера СС.

Модель фаберовским карандашиком постукивает по пустой рюмке.

– Еще коньяку, Гро?

– Не откажусь.

– Смотрите, не опьянейте.

Гро с трудом улыбается одной половиной лица. Другая половина неподвижна и выглядит парализованной.

– Мне нечего терять, господа!

– Хорошо… Начнем сначала еще раз. Итак, вы француз?

– Я уже ответил – да.

– Уроженец Ниццы, сын Луи Сердака-Гро и Софи-Луизы Шуккерт?

– Это записано в документах.

– Только в тех, что нашли при вас, – любезно уточняет Гаузнер и вновь упирается взглядом в мундир рейхсфюрера.

– А как вас звали в Марселе? – спрашивает Модель. – Жорж Фланден?.. Ну а в Испании?

– Я не был в Испании.

– Были, Гро!

– Это важно?

– Скажем – существенно. Если окажется, что лейтенант Люк из Мадрида, Жорж Фланден из Марселя и житель Брюсселя Гро одно лицо, это значительно приблизит нас к истине. Тогда я, может быть, назову четвертое имя, и оно окажется тоже вашим.

– Какое же?

– Михаил Родин из советской военной разведки. Или это еще один псевдоним?

– Не знаю такого!

– И Профессора? И в Москве, на Знаменке, девятнадцать, вы, само собой, никогда не бывали?.. Не упрямьтесь, Гро!

– Опять третья степень?

– А разве к вам ее применяли? Разве комиссар…

– Ерунда! – лениво произносит Гаузнер и останавливает на Моделе сонный взгляд. – Считайте, что мы еще и не начинали!

Модель коротко кивает.