– Ты хочешь сказать, что мы все разыгрываем какой-то заранее определенный сценарий, как в домашнем театре? – усмехаюсь я.

Я не верю в судьбу, а даже если бы и верила, планировать кесарево сечение для моей работы – это не игра со Вселенной. У матери такая же свобода выбора даты и времени, как и у меня. Жизнь состоит из серии конкретных решений.

– Я спрашиваю, определяет ли прошлое наше будущее. И я спрашиваю Рини, – хмурится Эйми.

Мы обе смотрим на Рини, на губах которой играет легкая улыбка.

– Почему бы нам не продолжить этот разговор в моем кабинете? – предлагает она.

Интересно, не ставим ли мы ее в неловкое положение своими мелкими перебранками и не пытается ли она нас спрятать?

Кабинет Рини удивительно похож на мой рабочий кабинет. Два зеленых кожаных кресла стоят перед массивным письменным столом из орехового дерева. У боковой стены разместился диван с мягкой обивкой. Пространство позади Рини, устроившейся за своим столом, заполнено сотнями книг. Здесь пахнет знанием: древесный аромат с оттенком ванили, приправленный запахом старой бумаги. Мы с Эйми сидим в креслах напротив Рини.

– Я хочу попытаться ответить на ваш, Эйми, вопрос. Я уверена, что рост числа кесаревых сечений окажет долгосрочное влияние на общество, – говорит Рини.

– Каким образом? – бросаю я вызов.

– Солнце является основным источником сознания для людей, рожденных в светлое время суток, в то время как те, кто появился на свет после захода Солнца, управляются Луной. Проще говоря, Солнце олицетворяет отца, а Луна – мать.

– Она назначает кесарево сечение между десятью и четырьмя часами дня. – Эйми кивает на меня.

– Я старший врач. И сама могу назначать удобные для меня часы работы.

– Я просто хочу сказать, что это светлое время суток даже зимой, – продолжает Эйми.

Этот разговор начинает казаться мне неправильным, он не отвлекает, а заманивает в ловушку.

– Результатом станет поколение, для которого отцы будут играть все более важную роль, к добру это или к худу. Их отсутствие будет сильнее ощущаться детьми, или, с положительной стороны, их вклад окажет более благотворное влияние, – утверждает Рини.

– Вам не кажется, что это заслуга науки? Контроль над рождаемостью позволяет матерям не только рожать детей, но и заниматься ими. А благодаря социальному прогрессу компании создают матерям более благоприятные условия для этого. И все это никак не связано с плановыми кесаревыми сечениями.

– Значит, несмотря ни на что, в будущем матери будут играть все меньшую роль в жизни своих детей? Это ужасно! – восклицает Эйми.

Рини внимательно и отстраненно наблюдала за тем, как мы с Эйми перекидывались словами в холле, а теперь она улыбается нам. И смотрит так, что мне становится не по себе. Нет, она не осуждает нас, как мне показалось, она нас действительно видит. Это пугает меня.

– Как вы знаете, первое астрологическое событие этих выходных – определение совместимости, – говорит Рини.

– Мы с Адамом вызвались первыми, – кивает Эйми.

– Я никогда этого не делаю, но что, если мы сравним ваши таблицы прямо сейчас? – спрашивает Рини и складывает руки на своих бумагах, будто в предвкушении.

У меня такое чувство, будто она с не меньшим энтузиазмом относится к нарушению собственных правил, как и ко всему остальному.

– Вы имеете в виду нас с Фарах? – уточняет Эйми. – Это было бы так забавно!

– Забавно? Я бы сказала, неуместно. Мы не пара! – Мое лицо вспыхивает от смущения.

– Совместимость не ограничивается романтическими отношениями. На самом деле я провожу консультации в компаниях из списка «Форчун 500», – сообщает Рини.