– Может, тебе русалку поискать? – после долгого молчания поинтересовался дракон. Рыцарь скрипнул зубами.
– Спасибо за чувство юмора, – отозвался он.
– Извини.
– Да уже ничего.
Всадник тронул коня, с неохотой оторвавшегося от березы.
– Куда собрался? – вяло поинтересовался дракон.
– Куда-нибудь. К отцу принцессы мне точно лучше не возвращаться. Думаю, ты понимаешь, что часть договора насчет оплаты я выполнить не смогу. По объективным причинам.
– Понимаю. Жаль, – дракон мучительно задумался. Потом, с трудом подобрав слова, сказал горестно:
– Я старался.
– Да уж. Прощай.
Дракон остался один. Спустя некоторое время он перевернулся на спину и остался лежать неподвижно, подставив живот солнечным лучам.
Водонапорная башня на пригорке булькала и гудела. Опять кто-то поливал свои поля.
Чисть
«Бывают же такие городки, где совершенно ничего не происходит. Вообще ничего. Корова через реку перешла вброд – уже событие, да еще какое. Месяц говорить будут… А может, это и хорошо?»
Так лениво размышлял Сергей Иванович Луцких, молодой, подающий надежды зубной врач, глядя в окно плацкартного вагона, который мерно постукивал на стыках рельсов. «Подающим надежды» Сергея однажды назвал его научный руководитель, у которого Луцких собирался писать диссертацию. «Да-с, друг мой, – старомодно возгласил профессор Суходольский, поправляя очки, – да-с! Вы определенно подаете большие надежды. Если, конечно, не забросите свой труд, кхм, кхм».
Самому Сергею слова «подающий надежду» не нравились, потому что напоминали описание какого-то официанта, подающего дежурное блюдо. Но диссертацию писать было надо.
Сначала Луцких решил взять научную тему измором. Однако тема, которая звучала как «Влияние зубных протезов на неспецифическую флору полости рта в условиях Крайнего Севера и ограниченной освещенности» – о, эта тема оказалась крепким орешком. Целый год молодой зубопротезист мотался по буровым, исколесив снежную тундру вдоль и поперек. На некоторых «кустах» его принимали уже как родного.
Материал был собран, но дальше дело застопорилось. Все время отвлекали какие-то досадные мелочи – то домашние заботы, то настойчивые клиенты, от которых как назло не было отбоя перед летними отпусками. В конце концов Сергей плюнул и решил поступить проще – сменить обстановку. Тут очень кстати подвернулся один знакомый из провинциальной глуши, с которым Луцких познакомился на выездной конференции стоматологов. Знакомство, правда, частично тонуло во мраке, потому что водки было выпито очень много. Вспоминались только отдельные моменты – например, бронзовый памятник какому-то местному герою времен Салавата Юлаева и Емельки Пугачева, на который взбирались веселой компанией и отломили бронзовому коню хвост. Дальше, вроде бы, вспоминалось отделение полиции, но эти неприятные моменты Сергей постарался забыть накрепко.
А вот телефон провинциального коллеги – запомнил!
Уже набрав номер и слушая в трубке длинные звенящие гудки, Луцких вдруг понял, что совершенно не знает, как обращаться к собеседнику. Имя плавало где-то в подсознании, упорно отказываясь появляться. Когда Сергей услышал сиплое «аллё», то мысленно махнул рукой и бодро воскликнул:
– Привет, друг! Это тебя Сергей беспокоит… Помнишь, на конференции познакомились? Памятник еще…
Молчание затянулось почти на минуту, а потом вдруг резко прервалось.
– Серега? Оба-на! Ты, что ли? Помню, помню, хе-хе… Лихой ты казак, до сих пор тебя тут вспоминаем! Как ты ее охмурил-то, а? Прямо этот, как его, Козаностра!
– Казанова, – машинально поправил Сергей Иванович, с ужасом пытаясь вспомнить, о ком идет речь. Кажется, мелькало какое-то красное платье… кудри…