Рита не обратила бы на неё внимания, та сидела, натянув на голову капюшон и надвинув на глаза бейсболку, Рита даже приняла её за пацана, но рядом лежала книга — книга, написанная ей, Ритой Арецкой.

«Ветхозаветные страсти» лежали прикрытые сумкой, но Рита узнала корешок обложки и невольно остановилась, а потом услышала, как «бейсболка» спрашивает про мать Ильи.

«А ты ещё кто такая?» — удивилась Рита и передумала уходить.

22. Глава 22. Илья

— Как я узнал? — уставился на Прегера Илья. — Я думал, это ты мне прислал телекс.

— Телекс? — удивился Прегер.

— Радиограмма, — пояснил Гриша.

Илья знал, что на самом деле «шестёрку Прегера» зовут Марк Реверт, но тот по привычке называл его то Гриша, то Селиванов, и Илья так же.

— Для того чтобы её отправить, нужно знать только имя корабля, и она дойдёт, имена кораблям дают уникальные, — добавил Селиванов. — Или можно отправить телеграмму в порт назначения. Узнать его тоже нетрудно, сводная навигационная карта выдаёт маршрут любого судна за считаные секунды, как и его координаты.

— Я получил телекс на яхту, — ответил Илья.

Он купил в автомате воду и, открутив крышку, выглотал полбутылки — в горле пересохло.

После визита в палату к матери Илья чувствовал себя странно.

Горечь, боль, сожаление, жалость (как же она постарела), беспомощность (он не знал, чем помочь, да и чем тут поможешь) смешались в нём с неконтролируемой радостью (он дома, он вернулся, он среди близких людей, его снова зовут Илья и Янка… Янка где-то совсем рядом).

— Нет, телекс отправил не я, — вздохнул Прегер. — Но раз уж ты здесь… какие планы?

Планы? Какие у Ильи могут быть планы?

Сейчас он должен находиться в Каире, чтобы закончить важные переговоры. Одни из самых важных в его жизни. Которые могли изменить всё. Но он так боялся, что не успеет попрощаться с матерью, что «беседовал» не более двух минут, да и то лишь потому, что Соломон бился в истерике, что без Ильи его не станут слушать. И был прав. Поэтому Илья взял билет на два часа позже, представил Соломона как своего поверенного и уехал.

Получится ли у Соломона договориться, Илья не знал.

Он прилетел. Он успел. Но врач только что сказал, что жизнь мамы вне опасности.

Да, она в коме, но для эвакуации гематом сейчас применяют малотравматичные пункционные операции (Соломон запомнил бы слова врача дословно, но Илья понял лишь в общих чертах), а благодаря новейшим навигационным системам удаётся осуществить удаление даже значительных по размеру кровоизлияний. Послеоперационная летальность менее двадцати процентов, сказал врач, и, всякое, конечно, может быть, но они ожидают хорошего исхода, то есть его мать очнётся и будет жить.

Ещё врач сказал, что сидеть в больнице нет никакого смысла, поэтому Илья планировал снять гостиницу и поесть.

— Может, к нам? — уточнил Прегер, видя его замешательство.

— Я лучше к себе, — видя, как побелели его желваки, ответил Илья.

Может, ему, конечно, показалось, но было ощущение, что у них не всё гладко.

— Ну что ж, — подвёл итог за них обоих Селиванов и показал к выходу.

И выйди они на минуту раньше, или задержись у палаты, наверное, Илья отправился бы в гостиницу ждать звонка Соломона, так её и не встретив, но они вышли ровно в тот момент, когда у больницы остановилось такси.

Она вышла первой, потом открыла дверь, чтобы достать из детского сиденья ребёнка.

Взяла малыша за руку. Повернулась, ещё глядя на сына.

Ветер подхватил её волосы, так знакомо стянутые на затылке в хвост, бросил в лицо.

Она их убрала, увидела Платона.

— Платон, ты ничего не… — обратилась она к мужу и замерла на полуслове, увидев Илью.