Что до дядюшки Блоссома, то у него судьба сложилась иначе. Послушавшись дружеского совета, он вложил все сбережения в торговое дело, открыв в верхней части Миддланда пару скобяных лавок. Благодаря застройке столичных окраин он быстро разбогател, став одним из крупнейших держателей скобяных лавок. Не желая останавливаться на этом, Блоссом, опять же по совету друга, решил вложиться в землю – дело весьма доходное, как его заверял Аддерли. Прикупив в трех милях к востоку от Южных ворот большой кусок земли, он возвел на пустыре таверну, три борделя и сотню домишек для бедноты, войдя в число богатейших домовладельцев Миддланда. Но, увы, счастье Блоссома продлилось недолго. Через год он был вынужден закрыть один за другим все три борделя. Причина тому – тошнотворная вонь, исходящая от крепостного рва, вдоль которого и находились его владения. Единственное, что осталось у него от славного прошлого, так это таверна, да хибары бедняков, плативших за аренду сущий мизер.

– Поверь мне на слово, политика не в том, чтобы управлять во благо толпы, а в том, чтобы обеспечить себе безбедную старость. В совете сидят те же самые люди, из плоти и крови, ничем не отличающиеся от простого люда. Разница в том, что одни воруют втихую, прикрываясь властью, другие воруют в открытую, рискуя жизнями каждый божий день.

– Вижу, ты о многом ведаешь, раз такое говоришь.

– Мое положение обязывает знать про все и про всех, – сказал Аддерли, отпив глоток из кружки. – Так что, ты согласен?

– Вопрос трудный, надо бы посидеть, обмозговать.

– А что здесь думать, ты либо принимаешь предложение, либо продолжаешь гнить в этой дыре, выбор за тобой?!

В словах Аддерли была доля правды, ибо «Южный крест», прежде известный добротным элем и гостеприимством хозяина, переживал не лучшие времена. Находясь в стороне от оживленных улиц, посреди вонючего рва и убогих домишек бедноты, таверна была местом, куда стекались самые отъявленные негодяи, спасавшиеся от королевского правосудия. Через нее же пролегал и путь контрабандистов, доставлявших в верхнюю часть Миддланда товары из стран, лежащих за Бескрайним морем. Но, куда страшнее был местный сброд, изводивший со свету всякого, в ком можно было уличить человека добрых правил. Лучшее, чем могла закончиться встреча с местными обитателями – это ограбление и посрамление, когда путника могли раздеть догола и на потеху толпе прогнать к Южным воротам. Худшее – кинжал в спину или сброс в крепостной ров, что было равносильно смерти, ибо вылезти изо рва, полного дерьма и прочих нечистот, несчастный был не в силах.

– Ты прав, но…

Входная дверь с грохотом отворилась, и в таверну ввалились братья Савьер, известные в прошлом разбойники, теперь же состоящие на службе Ее Величества.

– Хозяин, подай эля! – заорал Анри, опираясь на плечо младшего брата.

– И по больше! – поддержал Арьен, чей голос походил на скрип несмазанного колеса.

– Приветствую вас, – сказал Блоссом, натянув на лицо приветливую улыбку.

Поднявшись навстречу гостям, он щелкнул пальцами и указал им на стол возле окна. Джими, в иных случаях не особо расторопный, в этот раз оказался на высоте. Однако гости не спешили принимать приглашение хозяина. Почесывая шею, Анри, в котором росту было под семь футов, оглядывал присутствующих с таким любопытством, будто раздевал их догола. Его налитые кровью глаза словно говорили,

что связываться с ним себе дороже, а кулаки и ходившие ходуном желваки только подтверждали это впечатление. Арьен же, тощий, как доска, напротив, не выказывал никакой агрессии. Быть может тому причина взгляд, который невозможно было уловить, а может быть его неприглядный вид: лопоухий, косоглазый, с руками разной длины, он походил на уродца, которыми так полна Хирамская земля. Если Анри был воплощением молодого дуба, то Арьен был воплощением болотного деревца, невесть откуда взявшегося в сосновом бору, в котором все деревья как на подбор – высокие и стройные.