– Эй, сюда-сюда! – закричала Тармиса, замахав руками и бросившись навстречу всадникам.
Но, не пробежав и десятка шагов, она остановилась как вкопанная, узнав во всадниках прибрежных пиратов, прозываемых ракушниками. Промышляя работорговлей и грабежами, ракушники наводили ужас на приморские городки Соутланда и торговые караваны, курсировавшие по Морю штормов25 и Знойному морю. Остановившись от девушки на расстоянии выстрела, отряд исчез в клубах пыли, чтобы через миг другой снова явиться перед ее глазами. Двое всадников отделились от отряда и понеслись к ней навстречу.
– Куин, – сказал всадник на вороном коне. – Ты посмотри, кого нам Боги послали!
Чернокожий верзила, сливавшийся с собственным конем в единое целое, походил на получеловека-полуконя, которыми, как гласили легенды, в древние времена был заселен Срединный мир26. Другой же походил на обитателя северных провинций Нортланда, ибо
отличался огненно-рыжей шевелюрой и бледностью лица.
– Боги нас любят, Бенджи, – отозвался Куин, поправив на боку хирамскую саблю.
Соскользнув с коня, Куин подошел к Тармисе и осмотрел ее с головы до ног с такой бесцеремонностью, что ей стало не по себе: усмешка, затаившаяся в уголках его губ, вкупе с вожделением во взоре, ничего хорошего не сулили.
– Хвала Богам, – неуверенно сказала Тармиса. – Что они послали вас мне в помощь.
– Боги здесь не причем, милое дитя. Просто мой друг Бенджи захотел подышать морским воздухом, и, вот мы здесь!
– Тогда я воздаю хвалу вам!
– И это ни к чему. Если ты не против, милое дитя, могу ли тебе задать один вопрос?
– Конечно, господин.
– Бенджи, сукин сын! – хохотнул Куин. – Ты слышал, мы теперь господа?!
Повернувшись на месте, он обратил взор на Бенджи, бывшего никем иным, как его правой рукой в клане Покорителей штормов – одного из пяти кланов ракушников, господствовавшего в прибрежных водах Соутланда от Бухты смерти до мыса Черепа.
– А что, чем не господа!? – усмехнулся Бенджи. – Тебя вот приодеть, ну чем ни король Вилфрид?
Спешившись, он присоединился к вождю, которого превосходил на целую голову.
– Ты помнишь, как выглядел король?
– Как же не помнить, помню! Мои юные годы прошли в Соутхиллсе, помню и короля, и его братца Мантойю, тот еще ублюдок.
– Ох, мне бы твою память, – проговорил Куин, похлопав капитана по плечу. – Так как, милое дитя, ответишь на мой вопрос?
Резко обернувшись, он обнаружил в глазах Тармисы страх, который ни с чем нельзя было спутать – широко раскрытые глаза и бегающий взгляд выдавали ее с головой.
– Да, господин, – ответила Тармиса.
– Милое дитя, откуда ты?
– Моя лодка… мой корабль, на котором я плыла к своему дяде, попал в шторм и затонул.
– Бенджи, ты видел кораблекрушение?
– Нет, не видел. В последние два дня не видел ничего, ни
утопленников, ни обломков корабля, будь оно неладно.
Всем видом Бенджи показывал, что он чрезмерно недоволен данным обстоятельством.
– А что это означает, Бенджи?
– Это означает, что милое дитя лжет почище божьего слуги, говорящего от имени Богов.
– Верно!
– Клянусь Богами, это правда, ибо мой корабль…, – попыталась оправдаться Тармиса, но, не успела она договорить, как получила удар в лицо.
Упав на песок, она схватилась за рот и зашлась кашлем, отплевываясь от крови.
– Это не важно, милое дитя, ибо, Бенджи, что?
– Что вынесло на побережье, все наше, – закончил Бенджи известное правило ракушников.
– Верно, – подтвердил Куин. – Грузи милое дитя, пора возвращаться.
Вскочив на коня, он пустил его рысью, а вслед за ним последовал и капитан с Тармисой. Путь был недолгим, ибо через полчаса езды по дюнам, они оказались в лагере ракушников, где ее передали одному отвратному типу, с лица которого не сползала улыбка. Взгляд незнакомца смутил ее, ибо он напоминал взгляд торговца скотом. Передав Бенджи увесистый кошель, незнакомец подошел к ней и схватил за волосы.