Проглотив обиду, брат Анхель не подал и виду, что гневается. Поднявшись, он с грохотом отодвинул кресло и бросил взгляд в спину оппонента. Сделав шаг-другой, он остановился и взял из услужливых рук обвинителя свиток.

– Закон требует, – сказал он. – Если один из судей не может исправлять свои обязанности, он должен о том уведомить наместника.

– И что мне прописать, что я не хочу сидеть за одним столом с ничтожеством?

Служители Божьего дома, стоящие по обе стороны от брата Анхеля, при этих словах возбудились, как дикие жеребцы при виде человека. Но, брат Анхель и на этот раз остудил их пыл.

– Спокойствие, братья, вы разве не видите, что почтенный муж не в духе? А тебе, Донокан, советую последовать моему совету, дабы избежать неприятного разговора с Его Высочеством.

– О, Боги! – усмехнулся Бриан, развернувшись на одном месте. – Ужели в твоих словах я слышу беспокойство?

– Каким бы я ни был в твоих глазах, я остаюсь божьим слугой,

для которого нет ничего важнее, нежели служение людям и нашим Богам.

Осклабившись, брат Анхель протянул свиток сиру Бриану, возле которого тут же оказался обвинитель. Подав судье гусиное перо, он повернулся и подставил спину. Сжав губы, Бриан вырвал свиток из руки брата Анхеля и положил его на спину обвинителя. Задумавшись на пару мгновений, ибо почерк, которым был исписан свиток, показался ему до боли знакомым, он улыбнулся и широким размашистым почерком начертал:

«Его Высочеству, лорду-наместнику Вестхарбора и Пяти Островов принцу Эрику Бланчестеру. Доношу до Вашего Высочества, что ни сегодня, ни в ближние дни не могу исправлять обязанности судьи, покуда в стенах Суда пребывает ложь, льющаяся из уст Его Преосвященства, божьего слуги брата Анхеля. Сир Бриан, верный слуга Его Величества короля Харлина».

Закончив с этим делом, он размахнулся и что было сил, вонзил перо в спину обвинителя, поставив жирную точку. Вскричав от боли, тот отскочил от судьи и вперил в него злобный взгляд. Его глаза, налитые кровью, говорили о желании убить, а тело, напряженное, как тетива лука, готово было ринуться в атаку. Впрочем, помутнение рассудка длилось недолго, ибо ощутив на плече костлявую руку, обвинитель выпрямился и посмотрел на брата Анхеля.

– Брат, – сказал брат Анхель. – Ты забыл, что божьим слугам не пристало гневаться, ибо гнев – удел слабых духом людей?

– Нет, Ваше Преосвященство, не забыл, – ответил обвинитель, уронив взгляд на мостовую.

– Знаешь ли ты, что слабому духом не место в рядах служителей Божьего дома?

– Простите, Ваше Преосвященство, такое больше не повторится.

– Очень на это надеюсь, брат.

– Прикажите продолжить, Ваше Преосвященство?

– Пренепременно, но, прежде хочу глянуть на писанину достопочтенного сира Бриана.

Подняв с мостовой перо и свиток, обвинитель с видом побитой собаки передал свиток брату Анхелю. То, что вскоре предстало его глазам, было выше его разумения. Брат Анхель, на котором не было лица, скрежетал зубами от злобы, впиваясь глазами в каждое слово Бриана. Его губы шевелились, исторгая беззвучные проклятия, а желваки так и ходили ходуном, от чего могло показаться, что, совсем немного, и зубы Его Преосвященства рассыплются в крошку. Дочитав до конца, брат Анхель оторвался от текста и поднял взгляд на довольное лицо Бриана. Подмигнув, тот демонстративно сплюнул на мостовую и, развернувшись на одном месте, быстрым шагом побрел прочь. Реджи, взвалив меч на плечо, окинул служителей презрительным взглядом и двинулся вслед за господином.

– Ну-ну, – прошептал брат Анхель. – Придет время, и ты поплатишься за свои слова.