– Да, вы первые, признаю. Но, по-моему, тебе просто невероятно везет. Просто поразительно везет. Я завидую, правда. Но это не может быть вечно, Байрон.

– Ну, это как посмотреть. Знаешь, я читал про полководца Суворова, которого тоже часто упрекали, что ему уж очень сильно везет. На что он отвечал: «Раз везенье, два везенье, да когда-то ж надобно и уменье!». Так что, может быть, дело не только в везении?

– Ну, если уж обращаться к истории, – сказал Высокий, – я тоже тебе приведу пример. Древние римляне одержали столько побед, в частности, и потому, что в военных походах на каждом ночлеге превращали свой лагерь в крепость: ставили кругом повозки, рыли ров вокруг, насыпали вал, ну и прочее там, чтобы защититься при внезапном нападении. Тратили время, силы. Хотя могли бы очень облегчить себе жизнь, да и двигаться заметно быстрее. Девяносто девять раз из ста в этом не было нужды, но вековой опыт говорил: укрепляй лагерь: рано или поздно враг появится, и появится внезапно. И вот только так они покорили весь мир!

– Ну да, конечно, римляне молодцы, – несколько иронически ответил Байрон, – но неясно, является ли твой пример аналогией по существу дела.

Из-за позднего времени многие уже устали, отвлеклись от сути разговора, и несколько туманное последнее замечание Байрона не все поняли.

Общее ощущение было, что в споре победил Байрон, но только, говоря по-боксерски, по очкам с небольшим перевесом. Все понимали, что этот спор решают не слова. Главный арбитр выскажется позже.

Было уже за полночь, Кондоры встали, все начали прощаться. Высокий и Байрон ударили по рукам, усмехнулись, глядя друг другу в глаза, понимая, что еще придется спорить не раз.

– Ну, чтобы никогда…

Через час большинство уже разошлись по палаткам, и после недолгой стадии смеха и разговоров все затихли. За день лазанья все устали. Только Высокий какое-то время еще бродил у костра, подгребая ногой тлеющие угли с краев в центр. Он хмурился и что-то бормотал себе под нос. Видимо, был недоволен состоявшимся разговором. Подошел Саныч.

– Переспорить его не могу, а чую, что-то не так. Сформулировать не могу. Да и везет ему офигенно.

– Да, брат… – ответил Саныч. И добавил после длинной паузы: – Тут только время решит. И, кстати, кое в чем он, может, и прав.

– Согласен. Но не во всем.

– Согласен. Не во всем.

– Иногда мне кажется, – сказал Высокий после паузы, – что мы с ним оба чего-то пока что не понимаем.

– Еще поймете, – хмыкнул Саныч, – какие ваши годы.

Философия не очень волновала Саныча. Мысли о сыне занимали его гораздо больше.

Автор довольно плохо осведомлен о подробностях подготовки второй экспедиции, да и особенно не имеет намерений вдаваться в технические детали. Саныч же погрузился в это дело с головой, ему много помогали Ледокол, Солдат и другие. Высокий не мог – он был слишком занят по работе, Крис же высокомерно всю подобную прозу жизни презирал, выражая это своей известной поговоркой: «Альпинизм для меня начинается только в июне».

Важнейшую роль здесь играл рекомендованный Премьером помощник, обаятельный, чуть лысоватый толстячок средних лет с небольшой одышкой, сразу же прозванный Винни-Пухом. Он мог достать для экспедиции все. Он имел доступ ко всем складам Министерства Геологии и Геодезии, а на этих складах он был вась-вась со всеми заведующими.

Особой гордостью Винни-Пуха была мобильная лаборатория для биохимического и радиационного анализа, купленная в Германии за большие деньги. Лабораторию эту еще надо было переделать для того, чтобы иметь возможность транспортировать ее в Долину силами альпинистов. Еще он достал большие, восьмиместные, но очень легкие и удобные палатки из какой-то загадочной синтетики, в которых предполагалось поселить по два-три человека. Также были приобретены отличные портативные рации фирмы Siemens, которые, к сожалению, оказались впоследствии почти бесполезными. И наконец, несколько новейших японских фотоаппаратов и две кинокамеры.