– Что значит – равнодушны? Ты глубоко ошибаешься. Мы счастливы за тебя.

– Но в этом-то все и дело. Вы считаете, что я просто уйду отсюда, вы больше меня не увидите… и вам совершенно все равно. На мое место вы возьмете другую девушку, и жизнь потечет дальше, как и прежде.

– Ты не права. Нам не все равно, – тихо сказал Генри. – Для нас ты имеешь колоссальное значение. Ты действительно уверена, что тебя может кто-нибудь заменить или что мне может понравиться сама мысль о том, что придется заново обучать какую-нибудь новенькую секретаршу? Но какой из меня был бы друг, если бы я дал тебе это почувствовать? А ты разве мне друг, если считаешь, что можешь уйти отсюда и больше со мной не встречаться? Ну нет! От меня ты так легко не отделаешься! Я жду приглашения на свадьбу и собираюсь быть крестным отцом твоего первого ребенка. Да, кстати, черт меня побери! Почему только первого, я буду крестным отцом всех твоих детей. И я, конечно, постараюсь полюбить Аллена. Ведь на самом деле я против него ничего не имею. Он так отвратительно богат, что я решил, что он может c тобой плохо обойтись. Но теперь все иначе, и теперь я даже стану обожать его денежки!

Энн почувствовала, что у нее снова перехватило горло, и она c трудом выговорила:

– Лайону, похоже, тоже все равно.

– Лайону? – Генри был озадачен. – А почему это должно его волновать? Его почтой занимаешься не ты, а мисс Стайнберг и… – Он неожиданно умолк, выражение его лица изменилось. – Боже мой! Не может этого быть! – Он чуть не застонал. – Неужели и ты, Энн? Один паршивый ланч вдвоем и ты уже у него на крючке?

Энн, избегая смотреть ему в глаза, пробормотала:

– Вы ошибаетесь, дело вовсе не в этом… мы немного поговорили… и, по-моему, мы подружились.

Генри тяжело опустился на кожаный диван:

– Знаешь, Энн, будь у меня сын, я бы хотел, чтобы он во всем походил на Лайона. Но будь у меня дочь, я бы велел ей держаться от него как можно дальше!

– Мне не совсем понятно, что вы хотите сказать…

– Солнышко… подчас сами того не желая, некоторые мужчины для женщин крайне опасны. Твой Аллен раньше был таким, но теперь ты его перехватила.

– Опасны? В каком смысле? – допытывалась Энн.

– Им все слишком легко достается, – пожал плечами Генри. – Аллену – из-за его денег. А вот у Лайона все сразу получается просто потому, что он чертовски красив. О, в определенном смысле я вполне могу понять таких парней. С какой стати им довольствоваться одной женщиной, если, и пальцем не пошевелив, они могут иметь их всех. Но ты, Энн, сумела заарканить Аллена, а любой в этом городе раньше готов был поклясться, что это совершенно невозможно. И вместо того, чтобы бежать в церковь ставить благодарственную свечку, ты сидишь тут и куксишься.

– Но, Генри, я не люблю Аллена. Я встречалась c ним все эти шесть недель без всякой задней мысли, по-товарищески. Я понятия не имела, кто он такой. То есть нет, не совсем так. Я считала, что он занимается страхованием. И вдруг, два дня назад, все изменилось.

Прищурившись, Генри спросил ее:

– Он что, кажется тебе каким-то чужаком, да?

– Совершенно верно.

– Но один ланч c Лайоном и ты сразу понимаешь, что вы родственные души?

– Неправда. Сейчас я говорю об Аллене. Я его не люблю, и Лайон здесь ни при чем.

– Ты лжешь!

– Генри, клянусь, Аллен никогда ничего для меня не значил.

– Так почему же ты встречалась c ним все это время? Он что, был хорош, пока не появился Лайон?

– Вы ошибаетесь. Я встречалась c ним, потому что он был единственным, кого я здесь знала. Мне было его жаль, он казался таким безобидным. Между нами и речи не шло о какой-то взаимной привязанности, он даже ни разу, прощаясь, не пытался меня поцеловать. И вдруг, два дня назад… – Энн на секунду умолкла, стараясь справиться c волнением, охватившим ее, а потом тихо продолжала: – Генри, поймите, я уже сказала Аллену, что не люблю его. То же самое я сказала и его отцу.