– Хоть мне и противно это признавать, но вы и впрямь правы, – повторила Катрина. – Чуть только нужна Пешехонову, так Катя рядом! Утешает, усмиряет, бутылку отбирает, крокодильи слезы по Эмилии вытирает! А стоило только замаячить ей на горизонте, как тут же смылся. Он даже не посмел сказать мне это прямо в глаза! Знаете, он написал мне записку! Записку!

Девушка пьяно расхохоталась, так, что на них начали оборачиваться с передних кресел.

– Ч-ш-ш, тише.

Миша со смешком пригнул ее голову, чтобы стюардессы не обратили на нее внимания. Катрина прилегла на его плечо и, почувствовав удобную опору, продолжила делиться сокровенным:

– Он поблагодарил за прекрасные полтора года моей жизни, что я положила на алтарь Его Величества, и написал, что я ему друг! Я-то думала… а оказалось… друг!

Девушка доверительно посмотрела в глаза Новинскому, ища в них понимание. Тот послушно изобразил негодование.

– С друзьями же не спят? – неуверенно выстроила она логическую цепочку. – Нет?

– Нет, – заверил ее майор, а сам пытался вспомнить, не случалось ли и в его жизни подобного случая.

– А я о чем? Ну, сейчас-то он поскачет в объятия своей милой Эмилии, впрочем, изначально он вроде как был ее парнем, но до этого я один раз переспала с ним. Ну и что уж греха таить, один раз после. Представляете?

– Не устаю удивляться сложной и неординарной натуре Алексея Пешехонова, – серьезно поддакнул Новинский.

Катрина удовлетворенно вздохнула.

– Что-то еду задерживают. Давайте еще выпьем?

– Э, нет, Екатерина Васильевна, вам уже хватит, я думаю.

Их покормили, а потом Михаил отлучился в туалет. Глаза его полезли на лоб, когда, возвращаясь на место, он увидел, как Катя наливает полный стакан из спрятанной под сидением бутылки и с удовольствием выпивает его содержимое. Раскидывая очередь в проходе и кляня себя за безрассудность, он помчался к свидетельнице, но успел вырвать из ее рук уже пустой стакан. Мягко говоря, захмелевшая девушка начала сопротивляться, вновь привлекая внимание недовольных соседей.

– Что вы делаете? – возмущалась она. – Сами предложили, а теперь отбираете.

Михаил и не думал, что все так обернется. Он всего лишь хотел, чтобы она сняла стресс и немного расслабилась. Возможно, слегка разговорилась. Действительность превзошла все его ожидания. Остаток пути до транзитной точки Катрина рассказывала ему о своих бывших, поплакала о Романе, а в конце и вовсе выдала:

– Да что я с вами тут откровенничаю! Вы все равно не сможете ничего понять, чурбан бесчувственный!

Стюардессы раздраженно косились на дебоширку, но Михаил упросил их не принимать меры. «Давненько я не таскал пьяных женщин», – подумал майор, аккуратно выводя шатающуюся спутницу из самолета и придерживая ее за талию.

К паспортному контролю они подошли самые последние, потому что Кате вдруг стало интересно все: и стюард с возможно накладными усами, и узкие коридоры, по которым они шли, и любопытные рекламные плакаты. В очереди их парочку встретили смешками и сочувственными взглядами. Многие прослышали об обильно принявшей на грудь пассажирке. Мужчины понимающими взглядами смотрели на Михаила и пропускали вперед, так что контроль они прошли относительно быстро. Майор все прикидывал, как ему воспользоваться служебным положением в случае, если Поливаеву задержат на границе, но, к счастью, обошлось.

– Э, как вас накрыло, Катя, – посетовал Михаил, когда они вышли в транзитный зал.

Он навсегда зарекся поить женщин в самолете. Пресловутое орудие «упийства», как назвала его девушка, Новинский оставил под сидением в самолете.

Майор хотел было вести Катю на регистрацию, как та вдруг зажала рот рукой и с бешеными глазами начала метаться по залу. Миша заметался вместе с ней, выискивая дамскую комнату. Поливаева скрылась за дверью и вышла только через двадцать минут, несчастная, бледная, но на вид слегка протрезвевшая. Михаил за это время успел обдумать массу вещей – начиная от того, что она сбежала через запасной выход, и заканчивая тем, что ей стало там плохо. В уборную заходила масса женщин, и он не осмеливался поднять шум, ворвавшись внутрь. Он стоял под дверью, словно верный пес, и обрадованно выдохнул, когда она появилась в дверях. Катрина в смущении подошла к нему и коснулась шеи – ей было неловко.