Вслед за собаками, почуявшими дичь, вперёд рванул Гийом, криками созывавший своих спутников. Его беговой конь[18] не страшился ни колючих кустов, ни залежей валежника, перемахивая через поваленные стволы деревьев и пни. Вильгельм чуть придержал своего коня, давая возможность Роджеру поравняться с ним.

– Это мелочи, – отмахнулся он, не сводя взгляда с мелькавших впереди всадников и собак. – Мы ещё не напали на нужный след. Пусть тешат себя надеждой, как и все те несчастные, осмелившиеся выступить против меня. Я велел похоронить защитников Алансона с почестями. Остальные должны знать, чем им грозит неповиновение. Домфрон это понял.

Роджер уловил в голосе герцога несвойственную горечь. Меж его тёмных бровей пролегла глубокая складка. Огонь, горящий в глазах, немного угас.

– Дайте им время, милорд. Ещё не все познали вашу силу и власть. А потому они совершают ошибки по незнанию. Не думают о последствиях. Верят россказням и байкам. Но все они любят свою землю, и в конечном итоге им нужна справедливость. А это то, что в итоге даёт спокойствие внутреннее и внешнее.

– «Война даёт право завоевателям диктовать покорённым любые условия», – Вильгельм процитировал слова Гая Юлия Цезаря, которым начал интересоваться под влиянием Ланфранка после осады Бриона. – Теперь Алансон и Домфрон будут жить по новым правилам. И они обязательны для всей Нормандии! Я никого не держу здесь, Роджер. Тем, кому не нравятся мои решения, лучше покинуть пределы страны, нежели поднять на меня меч.

Роджеру стало не по себе от этих слов. Вильгельм становился более жёстким и более порывистым. Если раньше достаточно было совета Гийома, Готье или Роджера, то теперь от некоторых решений приходилось отговаривать сообща. Конечно, когда разъярённого герцога удавалось догнать прежде, чем он успевал ввязаться в бой, имея под рукой меньше воинов и больше безрассудства.

– Я хотел начать подготовку к наступлению на Арк, – продолжил Вильгельм, – но через два месяца у меня родится наследник. У меня будет сын! Тот, кто унаследует Нормандию! Я хочу быть в Руане, когда он появится на свет. И в начале лета мы отправимся в графство. Навестим моих дальних родственников по линии деда[19]. И тут у меня возникает вопрос. Когда вернёмся в Руан, предлагаю тебе жениться на двоюродной племяннице графа д’Арк, раз она избежала столь печальной участи, как Раульф. Для тебя это будет выгодный брак, и для твоей пленницы тоже. У тебя есть Бьенфет и сотня обученных воинов. Как ты заметил, замок не в очень хорошем состоянии, обветшал со временем. Орбек, который я отдал твоему кузену, выглядит не намного лучше, и он уже занимается им.

– Да, милорд. Я хотел сначала перестроить его в камне, обнести стеной, и уже потом подумать о женитьбе. Сейчас там только засеивают поля, и нужно строить новые дома, завозить камень и плотников.

– Не тяни с женитьбой! Я жду приглашения на твою свадьбу в ближайшее время. У нас было слишком мало поводов для праздников за последний год. Пора уже повеселиться! – Вильгельм подмигнул Роджеру и, пришпорив коня, с боевым кличем устремился вслед за охотниками.

Роджер медленно поехал следом. Чувствовал, как бешено бьётся его сердце и холодеют пальцы. К горлу подкатывал ком, а на лбу выступала испарина. Акрас, чувствуя его настроение, остановился и топтался на месте. Роджер невидящим взглядом смотрел на синевато-зелёные высокие ели, молодую траву, пробивавшуюся сквозь пласты подгнивших прошлогодних листьев, колючий кустарник с набухшими почками. Промозглый ветер остужал разгорячённое лицо, но, забираясь под капюшон, вызывал волну мурашек. До этого момента жизнь казалась более-менее понятной, теперь же Роджер ощущал, что ступил на тонкий лёд, по которому уже пошли трещины…